Иосиф Гольман - Любовь заказывали? (сборник)

На выезде остановили машину и оглянулись. Белый город, манящий к себе миллионы людей на протяжении тысячелетий, парил на темно-синем фоне, освещаемый закатным солнцем.

Деникин обнял Ларису, поцеловал в лоб.

– Все будет хорошо? – то ли спросил, то ли напророчил он.

– Надеюсь, – ответила Лариса. Как всегда, спокойная. Как всегда, уверенная.

Почти как всегда.

– Куда сегодня двинем? – спросил Петр. Он уже умылся и сделал зарядку. А из-за раздвинутых им штор в комнату ворвался сноп яркого солнечного света.

Лариса зажмурилась, потянулась. Под простынкой обозначились вполне волнующие контуры. Но Деникин сдержал порывы, понимая, что в таком темпе (вечером они уже занимались этим) неделю ему не выдержать. Как-то незаметно и до обидного быстро ушли в прошлое времена, когда хотелось (и моглось!) ровно столько раз в неделю (сутки, час), сколько представлялось возможностей. А новомодную виагру он принимать не хотел из принципа.

– Я еще ничего? – спросила Лариса, специально натянув руками простынку.

«Вполне сохранная бабушка», – чуть не ляпнул Деникин. Эту странную фразу он услышал перед похоронами своей двоюродной тетки. Ей было под восемьдесят, она была полной и без морщин. А произнес явно одобрительную сентенцию специалист из фирмы ритуальных услуг, готовивший бабушку к ее последнему земному пути.

К счастью, Деникин успел затормозить, ограничившись первым словом определения:

– Вполне.

Так оно на самом деле и было. Лариса всегда была хороша собой и сейчас оставалась такой же. Вчера, когда они вечером обедали в ресторане и Петр отошел в туалет вымыть руки, к ней уже успел подклеиться местный красавец. И – сто пудов, как говорят деникинские дети, – Лариса не отвергла его поползновения с ходу. Не то чтобы замышляла измену, а просто проявила часть своего характера. Базовую, сказал бы Петр, часть.

– Так куда направим стопы? – повторил вопрос Деникин.

– Сам решай. – Лариса легко поднялась, не выказав никакого неудовольствия. – Ты же у нас главный.

Петр про себя усмехнулся. Он уже давно понял, в чем секрет Ларискиной притягательности для сильной половины человечества. Дело не только в миловидном лице, стройных ногах, высокой груди, гладкой мягкой коже и чего там у них еще. Не только и не столько в этом.

Главное – любое общающееся с Лариской двуногое в брюках совершенно искренне считало, что в данный момент Лариса увлечена только и исключительно им. Она внимала буквально каждому произнесенному слову, впивалась глазами в собеседника – и, ей-богу, ощущать себя объектом пристального внимания такой женщины было чрезвычайно приятно.

Отсюда и степень разочарования, когда субъект, только что якобы покоривший Ларискино сердце, вдруг оказывался полностью ни с чем, а очарованная им пассия прямо на его глазах уже очаровывала кого-то еще.

Справедливости ради надо сказать, что Лариска никогда не кидала своих ухажеров из-за какого-то женского садистского удовольствия. Просто она с увлечением играла в старинную игру, придуманную еще прапраматерью Евой. Иногда эту игру называют женским очарованием, женской силой, женской тайной. Иногда все сводят к примитивному либидо. Но суть от этого не меняется, и Лариса указанной сутью владела в совершенстве, причем – как искренне считал Деникин – с момента рождения.

– Может, погуляем по городу? – предложил Петр. – Съездим в Яффу, сходим на пляж искупаться. Проведем день без планов.

– Хорошо, – смиренно согласилась женщина.

В этот момент зазвонил телефон.

– Да, – ответил в трубку не ожидавший звонка Петр. – Миша, это ты? Как ты меня нашел? Ах, Замойнов сказал… Да, я остался на недельку, частным порядком. Хочу в Эйлат съездить… Нет, никакого сопровождения мне не надо… Сегодня? С удовольствием. Хорошо, мы тебя ждем… Моше звонил, – объяснил он Ларисе. – Пресс-секретарь отдела вооружений Минобороны. Предлагает услуги гида. Хороший парень. Да и служба обязывает.

– Он что, шпионит за тобой?

– Ну зачем так сразу? Присматривает.

– А ничего, что ты с женщиной? Завербуют еще.

– Не завербуют, – улыбнулся Петр. – Шантажировать можно только тех, кто боится. А я не боюсь.

– А если жена узнает?

– Не узнает. А узнает – простит. Ты ж все-таки не чужая женщина.

– Ну, если только… – улыбнулась Лариса. – Хотя я бы своего не простила.

– Простила бы, – сказал Петр. – Сама девчонкам писала, что Джон раньше был изрядным девчатником.