Илья Стогоff - Русская книга

Ярослав приехал совсем иначе. Господином независимого княжества он не был, но собирался стать. Пав ниц перед Батыем, он молил Повелителя Вселенной принять под свою милостивую руку все Залесье и позволить ему, Ярославу, лично покарать тех, кто не признает власти Батыя.

Брови на монгольском лице Батыя непроизвольно поползли вверх. Инициатива Ярослава выглядела странно. Князь просил разрешения от имени хана править на тех землях, которые вообще-то Батыю не принадлежали. Впрочем, возражать против этой идеи монгольский владыка, разумеется, не стал.

В Степи монголы чувствовали себя уверенно – это был их дом. Сложнее было с землями, управлять которыми напрямую монголы не могли. С горами, болотами или лесами: тут степная конница бесполезна. Даже крошечный отряд местных перебьет ее из засады как детей. Без посторонней помощи установить свою власть над территориями типа Залесья татары все равно бы не смогли. Максимум, что им светило: грабить время от времени затерянные в лесах крепости. Да и то: много ты награбишь в незнакомой пересеченной местности, где вдобавок нечем кормить лошадей? В лесу татарам были необходимы какие-то союзники, и в этом смысле Ярослав со своей инициативой появился очень кстати. Он предлагал вполне внятную схему: аборигены сдают Ярославу меха, а если возникает проблема, хан пришлет карательный отряд.

Визитером Батый остался очень доволен. В виде особой милости Ярославу даже было позволено полакать по-собачьи с Батыевой ладони. Канцелярия хана в темпе оформила необходимые документы, подтверждавшие, что отныне Ярослав не просто залесский оборванец, а самый что ни на есть подданный Великого хана. Не оказавший ему покорности будет иметь дело с половецкими саблями.

Края, которые сегодня мы называем Россией, в тот момент были всего лишь спорной территорией. Кому именно они принадлежат, до конца ясно не было. Финские племена считали их своими, русские княжества пробовали тянуть одеяло на себя, волжские булгары – на себя. Полностью поставить эти земли под свой контроль не удавалось никому: слишком уж далекими и непокорными они были. Нужна была сила, которую безоговорочно признали бы все. И вот Ярослав вроде бы отыскал такую силу.

Для самого Ярослава это был, может быть, единственный удачный маневр за всю биографию. Через три года князь умер – зато эти три года ни одна собака не рисковала оспаривать его первенство. От Батыя в Залесье он вернулся с отрядом конницы и при ярлыке, в котором простым и понятным языком объяснялось: тот, кто не захочет склонить голову, тут же ее потеряет. Все, о чем Ярослав мечтал на протяжении десятилетий, наконец-то становилось реальностью.

Плюсы новой системы были налицо. Позже изобретенную Ярославом схему назовут «татарским игом», – но сперва это было не иго, а спасение. Опираясь на монгольские сабли, Ярослав наконец-то смог нейтрализовать всех до единого конкурентов. Дань, сбор которой прежде оборачивался большими проблемами, теперь сдавалась молча и в любом количестве. А главное: кем Ярослав был раньше? Отпрыском второстепенной княжеской семьи, правящей в захолустье и не имеющей никаких видов на будущее. Теперь он был подданным великого хана. За ним стояла вся мощь бескрайней империи. Странно, но при всем этом Ярослав вовсе не чувствовал себя счастливым.

Религия говорила ему одно, а национальность совсем другое. Что предпочесть, князь не понимал. По крови он был наполовину осетин и еще на четверть половец, а женат был на половецкой княжне, внучке хана Кончака. Считать себя подданным татарского хана для него было вполне естественно. И все равно: единственное, что ощущал князь, – чувство вины. Он мучился, маялся, но так и не мог решить, что важнее: быть тем, кем велит кровь, или оставаться христианином?

Русь всегда была крайней восточной частью христианского мира, но все-таки частью. Князья Киева и Галича никогда не забывали, у кого при вступлении на престол им следует просить благословения. Разрешать конфликты они ездили в Рим, к папам, сватались к европейским принцессам, содержали при дворе монахов католических орденов, военные блоки заключали только с христианскими государствами и иногда вместе с единоверцами участвовали в крестовых походах. Теперь Ярослав со всем этим рвал. Разворачивался совсем в ином направлении.

Впрочем, самого-то себя князь утешал тем, что на самом деле это не более чем тактический маневр. Принести присягу на верность, нарушить присягу – для любого из тогдашних князей это было плевое дело. Он, Ярослав, просто увидел шанс попользовать степняков в своих интересах, ну и постарался этот шанс не упустить. Обращение к монголам было просто кратковременным трюком – не больше.