Элизабет Гилберт - Законный брак

Но люди все равно продолжают это делать. Сопротивляются коллективному мнению и выбирают одного, а не многих, и любят этого одного. Мы видели, как это случилось в раннехристианскую эпоху, помните? Отцы раннего христианства совершенно недвусмысленно наказывали людям выбирать целомудрие, а не брак. Целибат должен был стать новым общественным порядком. И хотя некоторые ранние христиане действительно приняли обет целомудрия, большинство все же решительно отказались от этого. В конце концов христианским лидерам пришлось уступить и смириться с тем, что люди все равно будут жениться. С аналогичной проблемой столкнулись марксисты, попытавшись создать новый мировой порядок, при котором дети воспитывались бы в коммунальных детских садах, а между парами не существовало бы особой привязанности. Но коммунистам повезло не больше, чем ранним христианам. Фашистам тоже не повезло. Им, безусловно, удалось повлиять на форму брака, но искоренить его как институт – никогда.

Справедливости ради скажу, что не удалось это и феминисткам. На первом этапе феминистской революции радикальные активистки питали утопические мечты о том, что свободные женщины, будь у них выбор, предпочтут отношения сестринской солидарности репрессивному институту брака. Некоторые из этих активисток, например сепаратистка Барбара Липшуц, дошли до того, что стали утверждать, будто женщины должны и вовсе перестать заниматься сексом – потому что секс якобы представляет собой действие, унижающее достоинство женщины и подавляющее ее. Целибат и дружба – такой должна была стать новая модель отношений для женщин. Скандально известный манифест Липшуц так и назывался: «Никто не должен никого иметь». Святой Павел, возможно, выразился бы иначе, но принцип проповедовал тот же: плотские связи неизменно порочат человека, а романтические партнеры отвлекают его от более возвышенного и почтенного предназначения.

Но Липшуц и ее последовательницам не удалось искоренить человеческое стремление к сексуальной близости, как не удалось это и ранним христианам, и коммунистам, и фашистам. Многие женщины – даже очень умные и независимые – в конце концов все равно предпочли союз с мужчиной. А за что борются сегодняшние феминистские активистки-лесбиянки? За право заключать браки. За право заводить детей, создавать семью, за право сковать себя законными узами. Они хотят быть частью института брака, чтобы с его помощью творить историю – а не стоять за забором, швыряя камни в его старый серый фасад.

Даже Глория Стайнем, само олицетворение американского феминистского движения, в 2000 году решила выйти замуж. В день свадьбы ей было шестьдесят шесть лет, она по-прежнему находилась в здравом уме и совершенно четко осознавала, что делает. Однако некоторые ее последовательницы восприняли этот поступок как предательство, как низвержение святого. Но что важно, сама Стайнем рассматривала свой брак как свидетельство победы феминизма. Она объяснила, что если бы вышла замуж в 1950-е, «как и должна была», то стала бы всего лишь рабыней мужа или, в лучшем случае, его смышленой помощницей. Однако к 2000 году, и не в малой части благодаря ее безустанным стараниям, брак в Америке эволюционировал до такой степени, что женщина теперь могла одновременно быть не только женой, но и человеком, сохраняя все свои гражданские права и свободы в неприкосновенности. Но решение Стайнем все равно разочаровало многих ревностных феминисток, которые так и не оправились от столь вопиющего оскорбления – ведь их бесстрашная предводительница предпочла мужчину сестринским отношениям! Из всех душ, созданных Творцом, Глория Стайнем тоже выбрала лишь одну – и из-за этого решения все остальные почувствовали себя ненужными.

Но нельзя запретить людям хотеть того, чего им хочется, – а как выясняется, большинству людей нужны именно что интимные отношения с одним, особенным человеком. А поскольку интимные отношения невозможны при открытых дверях, люди начинают очень активно сопротивляться всем и всему, что мешает реализации их простого желания остаться наедине с возлюбленным. И хотя власть имущие на протяжении всей человеческой истории пытались заставить нас отказаться от этого желания, у них так и не получилось. Мы твердо держимся за свое право связать жизнь с другим человеком – законно, эмоционально, физически, материально. Мы не оставляем попыток, пусть даже безуспешных, воссоздать аристофановских двухголовых, четырехруких и четырехногих идеальных людей.