Элизабет Гилберт - Законный брак

Я обняла Мими:

– Ну что, довольна? Она кивнула.

Но по ее лицу было видно, что не довольна она, ни капельки.

Так почему же публичная, законная свадебная церемония играет такую огромную роль в сознании многих людей? И почему я так упрямо, почти воинственно ей противлюсь? Мое сопротивление казалось особенно бессмысленным, если учесть, что я вообще безмерно обожаю всяческие ритуалы и церемонии. Я изучала Джозефа Кэмпбелла, [24]читала «Золотую ветвь». [25]Я прекрасно понимаю, что людям необходимы церемонии: это черта, которой мы обводим самые важные события в жизни, чтобы отделить значительное от обыденного. Ритуал – это своего рода магическая страховочная веревка, что проводит нас от одного жизненного этапа к другому и следит, чтобы по пути мы не споткнулись и не заблудились. Церемонии и ритуалы помогают нам преодолеть глубоко запрятанный страх перемен: они как конюх, который, завязав коню глаза, ведет его через огонь и шепчет: «Ты только не думай ни о чем, ладно, приятель? Просто ставь одно копыто, потом другое… и когда выйдешь с другой стороны, все с тобой будет в порядке».

Я даже понимаю, почему людям так важно присутствовать на чужих ритуальных церемониях. Мой отец, человек, не слишком подверженный социальным условностям, всегда настаивал, чтобы мы ходили на поминки и похороны всех наших соседей в родном городке. Он объяснял, что это нужно даже не для того, чтобы почтить память усопшего или утешить его оставшихся в живых родственников. Нет, на эти церемонии нужно ходить, чтобы вас увидели – в особенности, к примеру, чтобы вас увидела жена покойного. Нужно убедиться, что она запомнит ваше лицо и в ее памяти останется кадр: вы были на похоронах ее мужа. И это нужно даже не для того, чтобы заработать лишние очки в глазах общества или прослыть добрым человеком, – а для того скорее, чтобы избавить вдову от неловкости при случайной встрече в супермаркете. Ей не придется думать, слышали вы плохую новость или нет. Она видела вас на похоронах и знает, что вы в курсе. Поэтому ей не надо снова пересказывать вам историю своей утраты, а вы не будете смущенно выражать свои соболезнования, стоя у овощного прилавка, – ведь вы уже выразили их в церкви, в подходящем для этого месте. Таким образом, публичный ритуал похорон и поминок поставил вас со вдовой в равное положение и избавил обоих от социальной неловкости и неопределенности. Вы устроили свои дела. Теперь вам ничего не грозит.

И я поняла, что именно этого хотели мои родственники и друзья, настаивая, чтобы мы с Фелипе провели «настоящую» свадебную церемонию. Им вовсе не нужно было нарядно одеваться, танцевать в неудобной обуви и лакомиться цыпленком или рыбой. Они хотели лишь одного: чтобы можно было спокойно жить дальше, зная со всей определенностью, кто кому кем является. Именно этого хотела Мими: избавиться от необходимости что-то кому-то объяснять и выслушивать объяснения. Она хотела точно знать, что слова «дядя» и «муж» теперь можно использовать без кавычек, что можно спокойно жить, не задумываясь о том, надо ли ей относиться к Фелипе как к члену семьи или не надо. И было совершенно очевидно, что есть лишь один способ заполучить ее полное одобрение – она должна была лично поприсутствовать на официальном бракосочетании.

Я все это знала и понимала. И все же что-то во мне противилось. Главная проблема заключалась в том, что даже после того, как я несколько месяцев только и делала, что читала о браке, думала о браке и говорила о браке, я все еще до конца не убедилась, что брак вообще кому-то нужен. Мне по-прежнему казалось, что мне морочат голову. Если честно, мне была ненавистна сама мысль о том, что мы с Фелипе вынуждены пожениться лишь потому, что этого требует государство. Но главное, я наконец поняла, что проблема бракосочетания тревожит меня так глубоко и на столь фундаментальном уровне, потому что я… «грек».

Вы только поймите, я не имею в виду буквально (я не из Греции)! Нет, я грек по типу мыслительной деятельности. Ведь философы давно пришли к выводу, что в основе всей западной культуры лежат два конкурирующих мировоззрения: «греческий» и «иудейский». От того, чью сторону вы займете, во многом зависит ваш взгляд на мир.

От греков, в особенности из славной эпохи древних Афин, мы унаследовали вечную идею гуманизма и неприкосновенности индивидуальности. Именно греки подарили нам понятия демократии, равенства, личной свободы, научного разума, интеллектуальной независимости и открытости – все то, что сегодня принято называть «культурным многообразием». Мировоззрение грека, таким образом, – это взгляд городского, образованного, стремящегося к знаниям человека, который всегда оставляет место для сомнений и дебатов.