Татьяна Соломатина - Коммуна, или Студенческий роман

– Лёш, они идут.

– Вижу. Сиди тихо, как мышь. Я их перехвачу. Если что-то пойдёт не так – беги что есть мочи вон до мыса и в воду. Они не полезут. Пьяные – побоятся. – Примус встал и пошёл навстречу приближающейся кучке молодых гуляк.

– О! Смотрите, пацаны, голубки воркуют! Поздние пташки. Или ранние?.. – Загоготал один из них, явно верховодивший в компании. – Ну чё, братан, успел или только начинаешь? – обратился он к остановившемуся в нескольких шагах Примусу и снова загоготал. Остальные дружно поддержали, матерясь и сплёвывая на тёплые, разогретые за день солнцем бетонные плиты.

– Ребята, – обратился к ним Примус, игнорируя реплики главаря. – Давайте я спокойно отдам вам часы и кошелёк. И вы сядете и уедете или мы уйдём? Ни мне, ни вам не нужны проблемы. Вдруг в соседних кустах сидит добрый самаритянин – свидетель?

– Да на хер нам твой кошелёк, братан! Хотя, конечно, если не жалко – оставляй. – Примус потянулся левой рукой к заднему карману. – Но сначала девочке нас представь. А то как-то неудобно, не представившись. – И опять загоготал. Компания подхватила.

– Это не девочка. Это моя жена, – рукой, заведённой за спину, Лёшка пару раз махнул, подавая Полине знак. Но та не двинулась с места. Так же, как и Примус, она не могла не почувствовать эту волну. Волну от распалённых вседозволенностью и алкоголем подонков. Волну, которая исходит от распоясавшегося быдла, когда оно собирается в стаю. Эта волна пригвоздила её к тёплому бетону плит. Свела челюсти и сделала кисти рук ледяными.

– Ты кто? – вдруг рявкнуло быдло.

– Не понял…

– Я спрашиваю, ты кто?

– Алексей Евграфов.

– Я чё, фамилию твою спрашивал?! – Заводила, очевидно, действовал по тупой, не единожды отработанной программе, и заводил сам себя. – Ты кто, я спрашиваю?!

Полина сидела, сжавшись от ужаса. От ужаса за себя. И ещё большего ужаса за Лёшку. Что он может один, стоящий с голыми руками, в одних джинсах, – против компании пьяных отморозков? Сейчас они его изобьют, а потом… Да хер с ним, с потом. Не от такого женщины отмываются… Она даже секунды не думала выполнять его инструкции и убегать-уплывать, «если что». И вообще, он же не объяснил, что значит это «если что»… Только бы его не покалечили. Господи, только бы он не сильно… Добрый боженька, сделай так, чтобы они сильно стукнули Примуса и он сразу потерял сознание. Сильно, больно, но не по жизненно важным органам. Ну, пусть он просто потеряет сознание и не приходит в себя, пока всё не закончится. А когда всё закончится, они просто отмоются в море, и всё будет хорошо. Ну не может же быть всё так, Господи! Если вот так вот – то зачем Ты тогда вообще всё это создавал?!!

– Ребята… – начал было Примус, всё ещё рассчитывая на Полино благоразумие или случай.

– Ребята хуй сосут! Понял, фраерок?! Давай, двигай по холодку. Девочке мы сами представимся.

Те двое, что стояли позади, начали обходить их сбоку.

«Один в ноги кинется – старый приём», – думал Примус, продолжая из-за спины подавать Поле знак – пора. Крикнуть нельзя – все сразу рванутся. Она не успеет, а ему троих не остановить.

– Не лезьте! – вдруг зашипело главное быдло. – Ну чё, сука, валишь или повоюем?! – И через пару мгновений Полина увидела, что на Лёшку направлено дуло пистолета…

Ей казалось, что сейчас она сольётся с тем бетонным блоком, рядом с которым они расположились. Всё обмерло – движения, сознание, мысли, чувства, ощущения… Она слышала только звук прибоя. Волна за волной. Волна за волной. Негромко разбивается о бетонный мол и с плеском опадает… Разбивается и опадает… Разбивается и опадает…

– Как судебный медик могу сказать, что огнестрельные раны так же отличаются друг от друга, как отпечатки пальцев. Они уникальны. Не ломай себе жизнь… – Примус сделал шаг навстречу. Раздался звук снимаемого предохранителя.

– Ты чё, сука, не въезжаешь?! Вали по-тихому! Мы девочку сами домой проводим.

– Я сказал тебе – это не девочка. Это моя жена, выродок! – вдруг изменившийся голос Примуса резанул пространство такой сталью, что даже быдло как-то замешкалось на миг. Примус ударил.

И тут же одна из волн разбилась о мол громче прочих.

– Девушка… – негромкий мужской голос. – Девушка… Мне неудобно дальше молчать. Я думал, вы просто сидите… Я не знал… Извините, я не хотел нарушать ваше уединение, но мне неловко и дальше тут сидеть как мышь. Вроде как я подслушиваю и подглядываю. Простите, я просто обязан был уже себя обнаружить. – Из-за блока кто-то вышел. – Я сейчас уйду… Чёрт!!! – раздался звук разбивающегося стекла, и в то же мгновение остро запахло коньяком.