Николай Климонтович - Мы, значит, армяне, а вы на гобое

— Что за чушь? — пожимал Гобоист плечами.

Но Свинагор не унимался:

— Воинство сынов света стоит на каждом углу; липики в колесе срединном…

— Кто?

— Мне-то почем знать, смешной вы мужчина. Не перебивайте… Они говорят…

— То есть липики говорят?

— Кто ж еще?.. Они говорят: это хорошо, первый божественный мир готов. Затем божественный арупа отражает себя в чайа-локак, первом облачении анупадака…

Тут Костя запустил в Свинагора тапкой.

— Какой вы все-таки бездуховный, мужчина!..

В другой раз Свинагор читал по другой книге:

— О благороднорожденный, когда тебя носит повсюду не знающий покоя ветер кармы, твой разум, лишенный опоры, подобен перышку, увлекаемому вихрем. Ты вынужден блуждать безостановочно и говорить оплакивающим: я здесь, не плачьте! Но они не услышат, и ты подумаешь: я мертв! И вновь тебя одолеет страдание… Как красиво, Костя… — И слезы потекли по лицу Свинагора.

Гобоист отметил, что тому идет плакать.

— Нельзя ли что-нибудь повеселее?

— Вот, хорошо. Только ты помогай…

— Договорились.

— Все движущееся, о Асклепий, не движимо ли оно в чем-то и чем-то? — И он вопросительно посмотрел на Гобоиста.

— Несомненно, — сказал тот.

— Браво. Здесь так и написано… Дальше. Гермес: движущееся, не есть ли оно обязательно меньше, чем место движения?.. Костя, теперь ты за Асклепия.

— Обязательно, — сказал Гобоист.

Свинагор от удовольствия даже захлопал в ладоши.

— Двигатель, не сильнее ли он, чем движимое?

— Конечно.

— Место движения, не есть ли оно обязательно противоположной природы, чем природа движимого?

— Да, разумеется.

— Этот мир так велик, что нет тел больше его.

— Я согласен с этим.

— Он плотный, ибо он наполнен… — И вдруг с мольбою: — Дяденька, достань травки… не откажи, дяденька, затянуться хочется…

— Пшел вон!

— Ну, дяденька, ты со мною и сам покуришь…

— Где ж я тебе возьму?

— Так ведь на вокзальчике продают… и в переходе… и у самого2 великого пролетарского…

— Неужто и у него?

— Прямо из-за пазухи…

— Ничего святого… Ты лучше водки выпей.

— Не могу, папочка, — изжога…

Тут зазвонил телефон.

— Из-за границы! — воскликнул Гобоист, определив это по длительности звонка. — Наверное, Испания! — И он схватил трубку. — Ты?! Откуда?.. Ах, из Ниццы… Жена, — прошептал он Свинагору. — А какого черта ты там делаешь? Ах, загораешь? А, с Надюшкой. Только Надюшки в Ницце и не хватало…

— А ты там развлекаешься с девочками? — понесла свою привычную околесицу Анна.

— С мальчиками.

— А как же твоя Леночка?

— Пошла бы ты в жопу! — сказал Гобоист и повесил трубку.

— В жопу, в жопу! — захлопал в ладоши Свинагор.

На дворе — февральская метель, наверное — последняя, март был на носу; опять по шоссе в сторону банкиров то и дело ходят расхристанные солдаты: видно, на зиму стройку замораживали. А теперь опять принялись за дело. И случилось странное: однажды около девяти часов вечера в дверь Гобоиста позвонили. На пороге стояла соседская старуха, и даже в тусклом свете, падавшем из прихожей, Гобоист разглядел на лице старухи неожиданное для нее умильное выражение.

— Пойдем ко мне, чего покажу, — сказала старуха заговорщицки и поманила морщинистой корявой рукой. Гобоист в недоумении подчинился. — И друга своего позови, — сказала она. У Гобоиста мелькнуло, что звать Свинагора, может быть, и не стоит. Но позвал…

Старуха пригласила их в гостиную и подвела к широкому обеденному столу. Здесь лежал целиком собранный громадного, во всю столешницу, размера пазл, изображавший цветущий вишневый сад, точнее — сад цветущей сакуры, весь бело-розовый, как зефир, — гора в отдалении, хижина на склоне, пагода сбоку… — Всю зиму собирала, — сказала старуха торжествующе. — Что, красота?

— Красота! — с придыханием подтвердил Свинагор, как записной ценитель прекрасного. Пазл, действительно, сверкал разноцветной пластмассой и ярко переливался.

Гобоист был озадачен. Значит, всю зиму? Его и всегда поражали женские способности к выполнению однообразных и, как правило, малоосмысленных действий в течение длительного времени. Он отчего-то вспомнил Анну с ее вязанием в период, так сказать, предбрачных отношений.

— С Нового года и начала, как все уехали… Ты посмотри, вот какую картинку надо было собрать. — Она показала на крышку коробки от игры. — Всё одно к одному… Вот, мальчонка понимает, хоть и молодой еще, — сказала старуха, оглядев Свинагора острым глазком.