Николай Климонтович - Мы, значит, армяне, а вы на гобое

Жена Космонавта Жанна знала, что главное в женщине — тело: у нее тело было пышное и, как ей казалось, красивое. Коротковатые ноги с крупными икрами, но узкими щиколотками, толстые ляжки, пышный зад и бедра при относительно узкой талии, аккуратный округлый живот, большая все еще высокая грудь, при том, что самостоятельно выкормила двоих детей, безо всякого там детского питания, белые полные шея и плечи и соразмерная голова при довольно вульгарной, но до сих пор, к тридцати семи, миловидной физиономии, тоже круглой. Она всё это рассматривала в зеркало каждый день, с отрочества привыкла. И очень следила за кожей. Мать научила средству — огуречный настой.

Тому, что тело для женщины — первое дело, ее издавна и почти ежедневно учила жизнь.

Сначала лапавшие ее целыми стаями за сараями соседские мальчишки, потом их патрули у школьной физкультурной раздевалки. Когда она, совсем молоденькой, была поварихой в пионерском лагере, пионеры всегда подглядывали, если она шла в душевую, боковым зрением следила за горящим расширенным глазом в специально просверленной дырке в фанерной кабинке. А тот солдат в ночном купе, едва увидел ее в одной комбинации перед сном, буквально описался, жидкость текла у него за голенище. И отчим, бывало, придет с работы, ест щи и говорит матери: у Жаннки титьки так и прут, ой, славная будет бабеха ; и, едва мать отвернется, все щипался — то за грудь, то за зад.

Главное в женщине — тело, а прическа, макияж, глазки — лишь подсказка правильного пути. Жанна прямо плевалась, когда смотрела по телевизору на дефиле, — селедки . А, глядя аэробику , так прямо хохотала до слез. Она не верила в боди-билдинг и шейпинг, слова противные, неясные, как птеродактиль, но верила в русскую парную, чтоб распаренный березовый веник — прямо на физиономию, и в массаж всего тела. Только массажист должен был быть непременно мужчина: не переносила прикосновения женских рук. У нее был один парень, когда уже перебралась в Одинцово из Можайска, поближе к Москве, — глухонемой, два раза в неделю. Сначала он брал с нее деньги, а потом после каждого сеанса они стали заниматься любовью, и массаж оказался бесплатен. Жанна относилась к этой связи тоже как к массажу — внутреннему, тем более что глухонемой был очень страстным и неутомимым, и у нее постепенно подтянулся живот.

Жанна страсть как не любила, когда мужчины с ней заводили какие-то дальние разговоры. Она ждала лишь, когда сможет свое тело показать. То, что почти неминуемо следовало потом, было лишь докучным приложением к главному: во-первых, пыхтящий на ней мужик тела ее уже видеть не мог, во-вторых, когда все было кончено, терял к ее телу интерес.

Таков был ее первый муж-инженер. Он страх как любил поговорить — в основном о работе и о делах в его гаражном кооперативе. А едва халатик Жанны невзначай распахивался, морщился и бурчал: да застегнись ты, простудишься. Как она ненавидела это его да застегнись ты ! И нарочно доводила его до белого каления, говоря, когда он смотрел телевизор, ну, сделай же тише : если показывали футбол, так он прямо взрывался, вся рожа наливалась краской — это тебе за застегнись .

Жанна родила ему двух сыновей погодков, но жить с ним было невтерпеж, от него-то она и уехала из Можайска, хотя какие там с него алименты, копейки, ведь с тех денег, что он подрабатывал левым образом автомехаником в своих гаражах, ничего не получишь. А зарплата инженера, ну, вы знаете…

Впрочем, Жанна сама неплохо зарабатывала. Сразу после школы она выучилась на дамского парикмахера. К тридцати победила на двух конкурсах — на одном даже в Москве, где были мастера со всей области, — и имела высший разряд. Когда устроилась в Одинцове, то быстро вошла в моду: здесь у нее завелись клиентки, о каких в Можайске и слыхом не слыхивали, одно слово — дамы. К двум самым знатным ее вызывали на дом: за Жанной присылали шофера; она собирала, грузила в машину все хозяйство: халатик, рабочие туфельки, фартук для клиентки, чистенькие простыночку и полотенчико, щипчики, ножнички, машинки, даже фен прихватывала свой, сименс , у тех были, но похуже… И Жанна вскоре перешла в самый дорогой городской салон красоты Люкс.

Конечно, Космонавт никогда не летал в космос, но был летчиком на пенсии. Впрочем, списали его на землю еще до положенного срока, и дослуживал он в наземных службах, но об этом факте его биографии не знала даже его молодая жена: Жанна была одиннадцатью годами его моложе, и они состояли в браке лишь полтора года.