Николай Климонтович: Спич

Со своим арестантским положением Евгений Евгеньевич уже почти смирился. В его Рэдингской тюрьме , как ему нравилось называть свое комфортабельное узилище про себя, многое за последние пустые дни, показавшиеся такими долгими, ему стало даже симпатичным, стокгольмский синдром. Право, жизнь в золотой клетке имеет свои плюсы, подтрунивал Евгений Евгеньевич над собой. К тому, не всегда ж его будут держать в этом номере-люкс отеля Halva Palace — номере, который здесь называли отчего-то президентским , хотя отель наверняка не видел ни одного президента даже какой-нибудь местной автономии. Потому что ни одному президенту не пришло бы в голову посещать этот заброшенный край, этот угол империи, к тому же давно развалившейся. Что ж, оптимистично думал Евгений Евгеньевич, он выполнил все, что от него требовалось. Получил свое. А досадное недоразумение, которое его здесь задержало, как-нибудь разрешится же. И он убудет восвояси.

Чтобы понять, как мог осмотрительный Евгений Евгеньевич согласиться на эту в высшей степени нелепую авантюру, надо кое-что знать о его текущих московских обстоятельствах. Евгений Евгеньевич, как и всякий порядочный человек, был в долгах. Как в шелках , прибавлял Павел, любил банальности. Он был должен полторы сотни тысяч долларов очень богатому углепромышленнику по имени Валентин Маклакчук, для Евгения Евгеньевича — Валя.

Маклакчук был больше, чем богатый человек, но и не совсем олигарх. Так, магнат, воротила , как говорили некогда. Выученик университета Патриса Лумумбы, птенец гнезда лумумбова , как рекомендовал его за глаза Евгений Евгеньевич, экономист по специальности, он после учения распределился на родную Украину и умудрился нарубить там столько угля, что ему хватило вернуться в Москву, купить особняк в Серебряном Бору и начать коллекционировать Бентли . Кроме того, походя, он прикупил в подарок жене Оксане одну из центральных российских газет промежуточного общественно-политического направления, которую та мгновенно сдвинула вправо и превратила в рупор прозападного либерализма, который в то время был в моде на их с мужем родине, но с упором на фитнес, шейпинг и шопинг, конечно.

То, что Евгений Евгеньевич стал вести в этой газете колонку, посвященную не столько событиям в мире культуры, сколько светским сплетням, еще не объясняет, каким образом театровед был вхож в закрытый клуб российских богатеев. Но и загадки это не представляет. Да и события развивались в обратном порядке: будучи завсегдатаем этого клуба, здесь Евгений Евгеньевич и познакомился как-то с Оксаной Маклакчук, получил предложение писать для ее газеты, а потом уж был представлен ее мужу.

Некогда привел Евгения Евгеньевича в этот клуб один кремлевский царедворец, основатель и спонсор партии, позиционирующей себя , как сделалось отчего-то принято выражаться, оппозиционной. Это был витиеватый персонаж, коллекционер попугаев, сам похожий на эту птицу, высокий, худой, клювоносый. Говорили, его коллекция, которую он держал на вилле в Архангельском, — самая большая в Европе, тянет миллионов на пятьдесят. Он, говорили, платит за новый редкий экземпляр до трехсот тысяч, а кормит своих питомцев с собственного языка специально прожаренным зерном, утверждая при этом, что попугай — единственное существо на свете, кал которого не пахнет. Злые языки — в столице ведь сплетничают даже жаднее, чем в какой-нибудь эмиграции — поговаривали, что этим калом он и сам питается: про-кремлевская, острили, диета …

Евгений Евгеньевич и магнат Маклакчук, похожий на одного из Репинских то ли запорожцев, то ли бурлаков, сразу же испытали прилив взаимной симпатии. И дело не только в том, что Евгения Евгеньевича несколько пьянил аромат больших денег, исходивший от этих холеных господ, в большинстве только вчера поднявшихся из грязи. Люди предпочтений Евгения Евгеньевича есть везде, отнюдь не только в кругах артистических, как полагает непросвещенная публика. И, конечно же, в высших промышленных, финансовых и политических эшелонах их много больше, чем, скажем, в солдатских казармах. Разумеется, все они женаты, имеют детей, ведут по преимуществу респектабельный образ жизни, что не мешает им на раутах, на горных курортах и в закрытых ресторанах мгновенно опознавать друг друга. Отчасти это и объясняет, отчего магнат Маклакчук так легко одолжил Евгению Евгеньевичу значительную, пусть и пустяковую для него самого, сумму. Сущие копейки, мелочь для этого круга. Впрочем, шепнул он Евгению Евгеньевичу, дело это наше, мужское, и Оксане не нужно об этом знать .