Иэн Макьюэн - Солнечная

Патриция была несравненно красивее других его жен, вернее, худощавая и белокурая, она была единственная из всех их красавица. Остальным четырем не хватало до красоты миллиметров – или нос слишком тонок, или рот чересчур широк, или чуть скошен лоб или подбородок, – они были привлекательны, эти меньшие жены, только в определенной перспективе, или благодаря усилию воли или воображения, или за счет плотского желания, склоняющего к самообману. Итак, некоторые детали, касающиеся Патриции. Например, узкие ягодицы. Ладонь побольше могла бы накрыть обе. Тугая сливочная кожа между выступающими краями таза. Поразительный полиморфизм, благодаря которому сформировались мягкие соломенные волосы на лобке. Увидит ли он когда-нибудь снова эти сокровища? Теперь, хоть это нарушает чувственную картину, он должен подумать о синяке под глазом. Она не хочет с ним разговаривать, и, может статься, он никогда не узнает правды. Рассуждать приходится лишь вероятностно. Допустим, его план удался, его гостья, чьи шаги он имитировал, стуча ладонями по ступеням, разозлила Патрицию, но и разбудила любовь, привязала к нему, заставила пожалеть о том, что она теряет, и она сказала Тарпину, что их роман окончен, что она возвращается к мужу, – а он пришел в ярость. В таком случае синяк на скуле означает, что она снова почти принадлежит ему, Биэрду. Не воздушный ли это замок? И если да, то что?

Он механически переносил печенье с тарелки в рот. Может быть, вся эта история примет невероятный характер. Невероятно большинство происходящего. Избиваемые, сломленные женщины иногда не могут расстаться со своими мучителями. Организаторы приютов для женщин часто сетуют на эту странность женской натуры. Если она впала в такую зависимость от любовника, на лице будут новые синяки. Его прекрасная Патриция. Невыносимо. Немыслимо. Тогда – что? Ей будет так же тошно от сочувствия Биэрда, как от жестокости Тарпина, и она захочет избавиться от обоих. Или однажды вечером он войдет в свою спальню и увидит ее там, она ждет его, голая, на брачном ложе, раздвинув ноги, и он уже шел к ней, шептал ее имя, сам уже голый. Это будет легко, и, когда он подошел к ней сбоку и обнял ладонью ее левую… Но он уже был не один, и не надо было оборачиваться, чтобы узнать, чья фигура появилась в дверях.

Не налив себе кофе – он не позволял себе ничего возбуждающего и считал, что Биэрду следует поступать так же, – Олдос уселся рядом с Шефом и без всяких предисловий сказал:

– Я серьезно рекомендую вам прочесть о тонкопленочном солнечном элементе в номере «Нэйчур» за будущую неделю.

Часть крови, которая должна была бы поступать в мозг Биэрда и задержалась в пенисе, теперь быстро отлила, иначе у него хватило бы духа сказать Олдосу: «Уйдите».

Вместо этого он сказал:

– Вас Брейби ищет.

– Я слышал. Вы видели мой эскиз турбины?

– Наверное, он у себя в кабинете.

С видом интеллектуального изнеможения Олдос снял бейсболку, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Мне надо было его уничтожить.

– В нем что-то проглядывается, – сказал Биэрд против желания.

Он не верил людям, носящим бейсболку вне бейсбольного поля, неважно, вперед козырьком или назад.

– В том-то и дело. По правде говоря, вещь революционная. Плавное изменение вращающего момента. Оптимальный угол атаки при любом направлении воздушного потока. Проблема турбулентности решена! Не сочтите болтуном, профессор, идея блестящая. Но понимаете, если Центр за нее ухватится, это три года, потерянных на разработку, – на то, что могла бы сделать коммерческая фирма ради прибыли. А ценность незначительна. Микроветряк не решит проблемы, профессор. В большинстве городов ветры недостаточно сильны. Нашей цивилизации нужен новый источник энергии. Надо фундаментально заняться солнечной, пока нас не обскакали немцы и японцы, пока не проснулись американцы. У меня есть идеи. Даже в нашем паршивом климате – инфракрасная-то составляющая есть? Но зачем я вам это объясняю? Нам надо по-новому взглянуть на фотосинтез, посмотреть, чему он нас научит. Тут у меня тоже есть замечательные идеи. Я собираю для вас папку. А вот, я вижу, мистер Брейби направляется в конструкторское бюро с моим дурацким рисунком. О черт!

Он сжал закрытые глаза ладонью – на этот раз жестом стоика, претерпевающего незаслуженные страдания.

– Профессор, я человек простой. Я хочу только сделать то, что на пользу планете.

– Понимаю, – сказал Биэрд, не в силах укусить последнее печенье, оказавшееся у него в руке. Он положил его на тарелку и с усилием поднялся с кресла. – Но мне пора возвращаться. Вам придется отвезти меня на станцию.