Иван Сергеев - Два лебедя

Раздался страшный скрежет – то корабль распорол свое брюхо о подводные скалы. Я бросил руль, ставший бесполезным, и кинулся к Эвридике. Кусок мачты, к которому она была привязана, оказался достаточной длины. Я решил перерубить его у основания, чтобы плыть на нем вместе с нею. Но ударом волны мачту переломило, словно спичку, и мою возлюбленную вместе со мной унесло в море.

Я еще на что-то надеялся. Старался держать голову Эвридики над водой, чтобы она не захлебнулась. Но, когда при свете молнии, я увидел страшную рану у нее на голове, понял, что она отмучилась. Ее смерть потрясла меня. И когда мне уже не хотелось более жить и сопротивляться разбушевавшейся стихии, ноги мои коснулись песчаного дна. Затем, набежавшая волна подхватила меня вместе с обломком мачты и выбросила на берег. Я вынес тело Эвридики подальше от разъяренного прибоя и, вырыв мечом в песке могилу, похоронил в ней свою возлюбленную. Наши безумные ночи кончились навсегда.

Таковы были мои видения. Они напоминали чудесные сны. В этих видениях я был Кольвером, который был моим воплощением в прошлом. Из разговора с Вельзендом я понял, что Кольвер так и не смог решить сложнейшую задачу прохождения через лабиринт. И я должен был пройти вновь через эти видения, чтобы понять, почему.

Одно было совершенно ясно, что Вельзенд ужасно усложнил Кольверу жизнь. Его поединок с завязанными глазами с тремя разъяренными львами был, наверно, одним из самых жестоких испытаний для мужественного воина. И неизвестно, как бы он справился с этой невыполнимой задачей, если бы ему не помогли гетеры, уговорившие Нерона снять с головы воина повязку. Но добрые дела в отношении Кольвера не закончились: Эвридика так ловко бросила ему полированный щит, что кровожадный император не обратил на него внимания.

Затем плаванье на корабле. Жесточайшая буря, из-за которой погибает вся команда вместе с капитаном. Погибает купец, вывезший Кольвера и Эвридику из Рима. Гибнет и сама возлюбленная моего воплощения в прошлом. Остается в живых лишь Кольвер. Пока делается все, чтобы он выжил. Но для чего это, собственно, делалось? Не для того ли, чтобы подвести его к решению сверхсложной задачи современности, которую он не смог решить и на которую я должен был обратить пристальное внимание?

В данном случае меня радовало наличие во мне свободы воли и железной логики. Я чувствовал, что после мозгового штурма, состоявшегося в Сырковицах, месте незначительном и, пока, малоизвестном, я оказался подготовленным к решению сложнейшей задачи лучше Кольвера, что мне есть, чем заняться, и что я живу полной жизнью.

Я продолжаю писать о своих видениях. В них главным действующим лицом, как я уже установил, является Кольвер. Но так как я в прошлом был Кольвером и пишу книгу от первого лица, то получается, что вместо Кольвера появляюсь и действую я в этом далеком прошлом. Мне было необходимо поставить себя на место Кольвера, чтобы самому участвовать в схватках и поединках, чтобы сопереживать каждой важной детали. Собственно, я не делаю это искусственно, потому что на самом деле именно так и было.

Итак, я был выброшен бурей на необитаемый остров, где похоронил Эвридику. Буря еще продолжалась несколько дней. Ветер ревел, не умолкая. Громадные волны накатывались на берег с такой силой, словно хотели поглотить остров. А потом наступил долгожданный штиль. Волны успокоились и вновь приобрели зеленовато-хрустальную свежесть.

Ничто так не исцеляет душевные раны, как чистая морская вода и благотворное воздействие лучей солнца. Но я, казалось, не замечал этих благодатных перемен. Я питался крабами и утолял жажду дождевой водой. Чистая дождевая вода скопилась в скалистых трещинах. О лучшей участи я и не помышлял.

Со стороны я мог показаться человеком опустошенным. Но это было ошибочное мнение. Сколько раз я находился в таком же подавленном состоянии духа после безуспешных попыток понять Сокровенное Знание. Но всегда поднимался с колен, чтобы в который раз совершить невероятно трудное восхождение на вершину человеческого познания. Сырых крабов я ел неохотно. Мне в моем нынешнем безутешном состоянии вполне хватило бы несколько горстей пресной воды.

Но в конце концов дождевая вода в расщелинах иссякла. А я никак не мог оставить могилу своей возлюбленной. Каждый новый день я начинал с того, что приносил на ее могилу большие камни и аккуратно укладывал их друг на друга. В этом я находил для себя утешение. И только по истечении многих дней, когда над могилой Эвридики поднялся высокий курган из камней гранита, я наконец смирился с ее кончиной и решил подняться на высокий скалистый берег.