Иван Сергеев - Два лебедя

В шестом классе я подружился с Анатолием Породиным. Нашему сближению способствовал велосипед, который купил отец на день моего рождения. Велосипед был взрослый. Ни у кого на Камской улице не было такого великолепного велосипеда. Даже у Породина, хотя его отец, дядя Миша, служил коком на пароходе и ходил в море. Скоро я научился ездить на велосипеде под рамой. И Породину тоже дал попробовать. С этого дня и началась наша дружба.

Как-то Анатолий пригласил меня к себе в гости. В тот день у него дома никого не оказалось. Жил он с родителями и сестрой Катей в двухкомнатной квартире тоже на Камской улице. Мы разделись в прихожей и прошли на кухню. Я подумал, что Анатолий хочет меня чем-то удивить. Так и оказалось. Породин на моих глазах спустил штаны и достал свою крайнюю плоть.

– Ты никогда не пробовал? Приятная штука! – сказал он и начал сам себя гладить. Плоть его поднялась, а он знай наяривает.

Сейчас я понимаю, почему это произошло. Тогда о сексе запрещено было говорить. Народ пребывал в этом вопросе в большом неведенье. А детвора, проявляя нездоровый интерес, занималась онанизмом или, как написано в Библии, детским грехом. Эта дурная привычка жила на улице и передавалась мальчишками из поколения в поколение.

Мне было интересно. Я достал свою пипирку, которая на глазах выросла. И хотя моя плоть была гораздо толще, чем у Породина, головка члена не открывалась, чему мешала сросшаяся кожа. Посрамленный, я спрятал пипирку в штаны и пошел домой.

Спать я лег рано. И все думаю о пипирке. Как же так, у всех открывается, а у меня нет? Все уже давно спали. Мать спала одна за шкафом на большой двуспальной кровати (отец был в отъезде), сестра спала на диване, младший брат – на раскладушке. Он спал один, потому что еще писался в постель ночью. Я лежал у стены на односпальной кровати и не мог уснуть. Все трогал пипирку. Матери я ничего не сказал о своем недуге. Тема была слишком туманная. А потом плоть моя поднялась, и я начал кожу на головку натягивать. Было невыносимо больно, кожа полопалась во многих местах, но головка открылась. Я испытал настоящую радость. Теперь и у меня с хозяйством все стало, как у людей. Я попытался повторить движения Породина, но кожа кровоточила, вызывая сильную боль.

Прошла неделя, другая. Кожа на плоти зажила. И я начал заниматься детским грехом. Но в отличие от Породина, я ни с кем не поделился своей тайной и держал ее в секрете.

Итак, в детстве я занимался онанизмом. Может, из-за этого спустя десять лет в голове моей началось сверление? Но этот довод мне пришлось сразу отбросить. Детским грехом занимались все мальчишки на Камской улице, и ни у кого сверления не было. А я чуть было не погиб от него. Надо проанализировать, что было дальше.

Оказывается, я был не такой уж ангелочек! Несмотря на дурную привычку, я хорошо закончил шестой класс и отправился на летние каникулы. А в июне случилась большая радость для нашей семьи. Отца пригласили на год поработать в Китайскую народную демократическую республику. Стояло лето 1956 года. Документы были оформлены отцом заранее. Мы жили тогда в коммунальной квартире, и мои родители скрывали от завистливых соседей эту новость.

В Китай мы отправились на поезде. Сейчас даже не припомню, сколько суток заняла наша поездка. Но, наверно, больше недели.

В Китае мы остановились в Харбине, в гостинице. В ней жили одни русские. Отца я видел редко. Он все время был в отъезде, занимаясь разведкой природных ископаемых. В гостинице я познакомился с веселым рыжеволосым мальчиком. Мы настолько сблизились, что я решил передать ему свой дворовый опыт, как передал его мне Породин. Я рассказал ему, какая это приятная штука, и мы расстались. Этому мальчику повезло. У него была продвинутая мать. Она объяснила сыну о вреде детского греха. Она хорошо знала моего отца и рассказала ему, чем я занимаюсь.

Я лежал в кровати, когда в мою комнату вошел отец. Он приподнял край одеяла и спросил, почему я так рано лег в постель. Он застал меня врасплох. Я не знал, что ему ответить.

– Будешь заниматься этой дурной привычкой – сойдешь с ума! – твердо сказал отец и вышел из комнаты.

Я еще не понимал, насколько жестоко поступил со мной отец. Он знал, что я не мог бросить сразу эту привычку. Но не поговорил со мной, не пытался предложить свою помощь. А сказал, что я сойду с ума, если буду этим заниматься.

Как-то незаметно приблизился сентябрь. И мы переехали в Пекин и поселились в красивейшей гостинице «Дружба». На закрытой охраняемой территории гостиницы находился интернат для детей русских специалистов и русская школа. Мы попрощались со своими родителями и стали жить в интернате и учиться в русской школе. Время летело незаметно. Я все еще занимался детским грехом. Но скоро наступил день, когда фраза отца начала преследовать меня. Наверно, случилось то, на что рассчитывал мой отец. Я больше не мог заниматься онанизмом. После того, как я порвал с этой привычкой, я почувствовал облегчение. Но я стал другим человеком. Утратил веселость, стал неуверенным и замкнутым. Фраза отца больше не стояла перед глазами, но она сделала свое черное дело. Лучше бы он вообще ничего не говорил мне, чем поступать со мной так жестоко.