Чезаре Дзаваттини - Слова через край

Надо признать, что обитатели лачуг совершенно не мешали подлинным гражданам Бамбы. Лишь один-единственный раз произошел не слишком приятный случай: некий бездомный по имени Ансельмо останавливал по ночам людей со старым пистолетом в руке и, вместо того чтобы наставлять его на жертву, направлял оружие на себя и произносил: «Кошелек или моя жизнь!» И так как до прохожего не сразу доходил смысл таких слов, то Ансельмо объяснял, что если они не дадут ему мелкой монетки, то он покончит самоубийством. Но ему так и не удалось получить ни гроша ни у одной из своих жертв.

Вы спросите, на что эти бездомные жили? Не одним нее воздухом они питались? Наши четверо друзей продолжали лепить гипсовые статуи и статуэтки, а другие работали в городе — кто носильщиком, кто продавцом газет, кто полотером, кто мойщиком окон. Джео варил сахарные леденцы, а Семп был бродячим торговцем, но он настолько увлекался ораторским искусством, что каждый раз забывал о конечной цели — сбыть товар: так долго он расхваливал его в самых цветистых выражениях, что покупателям это надоедало, и они расходились. Был Акилле-акробат и еще один Акилле, который изобрел вексель с изображением цветочков и амурчиков, чтобы как-то облегчить печаль тех, кто должен по нему платить. Однажды тому Акилле было указано на то, что нововведение его — односторонне, поскольку никак неинтересно тем, кто должен по таким векселям получать.

В общем, все работали и все ели — пусть недостаточно, но все же ели. Говорят, что главная проблема в жизни состоит не в том, чтобы есть, а в том, чтобы другие не ели больше тебя. Это не совсем так; раз в месяц один из обитателей лачуг, вытянувший счастливый жребий, ел курицу, а остальные на него глядели. Это происходило в помещении наподобие маленького театрика, построенном Тото. В тот день все жители поселка сбегались посмотреть, как едят курицу, обычно вареную и еще дымящуюся. Некоторые пожирали ее с такой быстротой и одновременно с таким достоинством, что их награждали аплодисментами.

Некий Мак сводил концы с концами, собирая милостыню; подаяние он просил у нищих, так как просить у хорошо одетых людей он не решался. Нередко он хлестал себя но щекам, чтобы они покраснели, и оттого друзья его не замечали, когда он в самом деле краснел, слыша кое-какие разговоры. Если, например, кто-нибудь говорил: «Исчезло яблоко», он сразу же заливался краской, хотя я нам клянусь, что яблоко стащил не он. Тото делал все от него зависящее, чтобы отучить Мака от его пагубного ремесла. Ожидая, пока Мак исправился, Тото придумал способ улучшить его положение и вместе с тем сделать так, чтобы он приносил пользу ближнему. Каждому, кто подавал милостыню, Мак должен был говорить: «Спасибо, помни, что ты должен умереть», — таким образом уча прохожих уму-разуму. Через некоторое время ни один человек в Бамбе не подавал Маку больше ни гроша, и тогда Тото посоветовал Маку вместо мудрых фраз сообщать точное время: «Спасибо, сейчас десять минут девятого».

Когда было решено расширить и украсить общественный садик — бездомные могли гулять в нем по очереди, не больше трех семей одновременно, — потребовались деньги, хоть немножко, а их не было, и наш Тото придумал выдавать безработных напрокат гражданам Бамбы. А на что эти бедняки жителям Бамбы? Сейчас скажу. Тото собирал своих подданных в одной из лачуг — одних ставил по правую руку, других — по левую. Справа висел плакат: «Славословы — 10 лир в час», слева: «Слушатели — 15 лир в час».

Как только у граждан Бамбы появлялась нужда в тех или других, за ними приходили и уводили с собой, а потом приводили обратно и платили положенную сумму. И являлось за ними гораздо больше людей, чем вы предполагаете, — знатные господа, адвокаты, врачи и так далее. Например, один бамбиец брал двух славословов на полдня: он вел их с собой в парк и, усевшись на скамейку, приказывал, не умолкая ни на секунду, себя славословить, так что несчастные уже не знали, что говорить, и без конца повторяли одни и те же похвалы. Однако клиент был все равно доволен. По правде говоря, у него и дома были слуги, которые время от времени распахивали дверь в его кабинет и кричали: «Тонкий ценитель искусств!» — или: «Благородная и чистая душа!» — а потом исчезали, чтобы вновь появиться и петь ему славу из-за портьеры или через форточку.

Так текла жизнь в поселке бездомных, не скажу — радостная и веселая, но все же близкая к тому; текла до тех пор, пока в дело не вмешался дьявол. Дьявол пошептал что-то на ушко Рапу, и однажды утром Рап, не сказав никому ни слова, пошел в город. Скоро мы с вами увидим, для чего он туда направился.