Эдвард Морган Форстер - Куда боятся ступить ангелы

- Что вы собираетесь делать? - спросила мисс Эббот.

Филип вздрогнул, на него неприятно подействовал не столько смысл слов, сколько изменившийся тон.

- Делать? - повторил он, нахмурившись. - Днем у меня еще одно свидание.

- Оно ни к чему не приведет. А дальше?

- Ну, так еще одно. Если и тогда ничего не выйдет, пошлю домой телеграмму, попрошу указаний. Допускаю, что мы проиграем, но проиграем с честью.

Она часто проявляла решительность. Но сейчас за ее решитель­ностью проглядывала страстность. Она стала не то что другой, а какой-то более значительной, и он очень огорчился, когда она сказала:

- Но это все равно что не сделать ничего! Сделать - это украсть ребенка или немедленно уехать. А так!.. «Проиграть с честью»! Ре­шить проблему, постаравшись отделаться от нее, - такова ваша цель?

- Д-да, пожалуй, - запинаясь, выговорил он. - Раз уж мы говорим откровенно, именно к этому я сейчас и стремлюсь. А что еще мож­но поделать? Если я смогу уговорить синьора Кареллу - тем лучше. Если нет, то сообщу матери о неудаче и отправлюсь домой. Поми­луйте, мисс Эббот, не думаете же вы, что я буду следовать за вами во всех поворотах ваших настроений?

- Я не думаю! Но должны же вы избрать какую-то одну, с вашей точки зрения, правильную линию и следовать ей? Хотите вы, чтобы ребенок остался с отцом, который его любит и воспитает скверно, или хотите увезти ребенка в Состон, где его никто не будет любить, но воспитают как надо? По-моему, вопрос поставлен достаточно беспристрастно даже для вас. Решите его. Выбирайте, чью сторону принять. Но только перестаньте твердить про «поражение с честью», эти слова сводятся к полному бездумью и бездеятельности.

- Если я способен понять точку зрения синьора Кареллы и вашу, это еще не означает...

- Не означает еще ровно ничего. Боритесь так, будто мы не пра­вы. Ну какой толк от вашего беспристрастия, если вы никогда не принимаете самостоятельного решения? Любой может вас оседлать и заставить делать что захочет. А вы всех видите насквозь, смеетесь над всеми - и делаете то, что они хотят. Недостаточно быть прони­цательным. Я бестолкова и глупа и не стою вашего мизинца, но я пы­таюсь делать то, что мне кажется правильным. А вы... вы обладаете блестящим умом, проницательностью, но, даже прекрасно понимая, что правильно, вы ленитесь действовать. Вы как-то сказали мне: су­дить о нас будут по нашим намерениям, а не по делам. Я тогда вос­хитилась вашим остроумием. Но все-таки чего стоят наши намере­ния, если мы не стремимся их выполнить, а твердим о них, сидя на стуле?

- Вы изумительны! - серьезно сказал он.

- Ах, вы воздаете мне должное! - снова вспылила она. - Лучше бы вы этого не делали. Вы всем нам воздаете должное и во всех на­ходите что-то хорошее. Но сами вы мертвый, мертвый! Видите? Вы даже рассердиться не можете! - Она подошла к нему совсем близко, настроение ее вдруг переменилось, она взяла его за обе руки. - Вы такой замечательный, мистер Герритон, мне невыносима мысль, что вы пропадаете зря. Невыносима. Она... ваша мать плохо обходится с вами.

- Мисс Эббот, обо мне не беспокойтесь. Некоторые люди рожде­ны, чтобы ничего не делать. Я - один из них. Я ничего не делал в школе, ничего не сделал как адвокат. Я приехал, чтобы предотвра­тить замужество Лилии, - и опоздал. Приехал с намерением увезти ребенка - и вернусь, «с честью потерпев поражение». Я больше ни­чего не жду и поэтому никогда не разочаровываюсь. Вы удивитесь, когда услышите, что я считаю крупными событиями в моей жизни: вчерашнее посещение театра, разговор сейчас с вами, - более круп­ных событий у меня, пожалуй, и не будет. Мне, видимо, суждено пройти сквозь жизнь, не вступив с ней в конфликт и не оставив в ми­ре следа. И, право, не могу вам сказать, хороша или плоха моя судь­ба. Я не умираю, я не влюбляюсь. Если кто-то и умирает или влюб­ляется, то не в моем присутствии. Вы совершенно правы: жизнь для меня спектакль, и сейчас он, благодарение Богу, Италии и вам, са­мый прекрасный и воодушевляющий, какой мне выпадало видеть.

- Как я хочу, чтобы с вами что-нибудь произошло, дорогой друг, - произнесла она с грустью, - так хочу.

- Зачем? - улыбнулся он. - Докажите мне, что я не гожусь такой, какой я есть.

Она тоже улыбнулась серьезной улыбкой. Она не могла доказать этого, не могла найти таких аргументов. Их разговор, как ни был он чудесен, окончился ничем; они вышли из церкви, оставшись каждый при своем мнении, собираясь проводить каждый свою линию.

За ленчем Генриетта вела себя грубо, в лицо назвала мисс Эббот перебежчицей и трусихой. Мисс Эббот не обиделась ни на то, ни на другое прозвище: она сознавала, что первое заслужено, да и второе имеет основания. Она постаралась, чтобы в ее ответных репликах не прозвучало ни намека на язвительность. Но Генриетта не сомнева­лась, что за ее спокойствием именно и кроется издевка. Она распа­лялась все больше, и Филип в какой-то момент испугался, как бы она не дала волю рукам.