Герта Мюллер - Сердце-зверь

Напевая, они мечтали о бегстве. Но проклятие песни они мысленно посылали Терезе.

Люди на фабрике ели в обед желтоватое сало и черствый хлеб.

Тереза своими толстыми пальцами выкладывала на моем столе ломтики ветчины и сыра, овощи и кусочки хлеба, все это слоями, одно на другом.

— Делаю для тебя солдатиков, — сказала она, — чтобы и ты чего-нибудь поела.

Она брала эти полосатые столбики двумя пальцами и, осторожно перевернув, отправляла в рот.

Я спросила:

— Солдатики? Почему?

Тереза сказала:

— Такое у них название.

То, что ела Тереза, было как раз по ней. В этой снеди мне чудилось что-то от ее отца. Он получал продукты в партийной столовой.

— Каждую неделю, — сказала Тереза, — продукты привозят на дом. Отцу не нужно ходить по магазинам, ну так он ходит проведать свои памятники, а сумку для продуктов без толку с собой таскает.

Я спросила:

— У него есть собака?

Портнихины дети сказали:

— Наша мама ушла к заказчице.

Детей я увидела впервые. Меня они не заинтересовали. Они спросили:

— Ты кто?

Я сказала:

— Подруга. — И в ту же минуту поежилась, так как осознала: никакая я ей не подруга.

У детей были черно-синие губы и пальцы.

— Этот карандаш, когда высохнет, пишет серым, как простой, — сказали дети. — А если поплевать, цвет у него как небо ночью.

Я подумала: детей я вижу впервые, потому что впервые зашла просто так, без каких-то тайных мыслей и ничего не собираюсь «забыть».

Но кое-что я хотела забыть — смерть городского сумасшедшего у фонтана.

Мужчина с черной бабочкой лежал мертвый на асфальте, там, где столько лет стоял. Вокруг столпились люди. Высохший букет был растоптан.

Курт однажды заметил: «Городские сумасшедшие не умирают. Один повалится — там, где он стоял, будто из-под асфальта поднимается другой, такой же». Человек с черной бабочкой повалился. А на асфальте выросли двое: полицейский и охранник.

Полицейский разогнал стоявших возле мертвого тела. Глаза полицейского горели, на губах блестела слюна. Он привел с собой охранника, привычного переть в толпу и раздавать удары направо и налево.

Охранник, встав возле башмаков мертвеца, сунул руки в карманы. От его плаща шел резкий запах резины, сажи и машинного масла, как от сапог и калош в магазине. Рукава были ему коротки, как всегда у охранников — они же все ходят в форме одного размера и единого образца. Плащ присутствовал. И новая форменная фуражка присутствовала. Отсутствующими были только глаза под козырьком.

Может быть, этого охранника настигла возле мертвеца какая-то тень детства. Может быть, в черепке у него замаячило родное село. Может быть, он вдруг вспомнил отца, которого давно не видел. Или деда, который давно умер. Может быть, вспомнилось ему письмо с болезнями матери. Или брат, который, с тех пор как охранник уехал из дому, должен пасти овец с красными копытами.

Парень облизывался — странно, с чего бы в такое время года. И, видно, проголодался: зимой нет зеленых слив, нечем рот набить.

Рядом с мертвецом, который после стольких лет ожидания наконец-то свидится со своей женой — в сырой земле и уже скоро, этот парень не мог кого-то избивать.

Портнихины дети исписали весь листок своими именами, синими, как ночное небо. И теперь ссорились из-за последнего чистого клочка бумаги. Ссорились они негромко: «От тебя несет луком». — «А у тебя плоскостопие». — «А у тебя зубы кривые». — «Зато у тебя в животе червяки, которые вылазят из задницы».

Ноги детей под столом не доставали до полу. Руки детей на столе тыкали друг в друга карандашами. Злость на их лицах была закоренелой, взрослой. Я подумала: пока их мать где-то задерживается, они растут. А что, если бы вот сейчас они выросли большие, оттолкнули ногами стулья и ушли из дома? Как же я расскажу об этом портнихе, когда она вернется? Портниха спрячет ключ от дома, потому что ее детям он больше не нужен.

Когда я не смотрела на детей, их голоса было не отличить один от другого. В зеркале я видела свое лицо и большие глаза какой-то… ничейной. Смотреть на меня этим глазам было ни к чему.

Портниха, вернувшись, положила ключ на подзеркальник, а карты и сантиметр, свернутый, — на стол. И рассказала:

— У моей заказчицы есть любовник, так вот, он забрызгивает потолок над кроватью, понимаешь? Муж заказчицы не знает, что там за пятна на потолке. С виду как от воды. Вчера он пришел после ночной смены вместе со своим двоюродным братом. Дождь как из ведра, а они на крышу полезли, давай искать, где прохудилось. Две разбитые черепицы нашли, но не над кроватью. Брат сказал, когда ветер косой, то и дождь косой. Муж моей подруги завтра затевает крышу красить. Я давай отговаривать: мол, обождите хоть до весны, вы же знаете, говорю, опять дождь пойдет, и всё насмарку.