Гоар Маркосян-Каспер - Пенелопа

— Пенелопа, чего от тебя надо этому типу?

Святотатственные слова. Пенелопа подскочила (благополучно закрыв при этом рот) и стремительно обернулась. Честно говоря, голос Эдгара-Гарегина таким уж грубым или наглым назвать было трудно, но его явление народу настолько ошеломило Пенелопу, что определения поточнее у нее не нашлось… впрочем, у нее вообще не нашлось слов, никаких, да и что тут скажешь? Бред сивой кобылы, белого мерина, шотландской лошади, шерри-бренди… а ангел, ангел-то где?! Чертовщина — хотя и черта поблизости не видать, сюда бы четырех черненьких, чумазеньких, с их уроками черчения, все отвлекли бы, это ж надо так вляпаться — как муха в варенье… да, но ведь в варенье! Вперед, Пенелопа, гвардия умирает, увязает в варенье, но не сдается, а вооружается большими ложками, надо всяко лыко обращать себе на пользу! И Пенелопа сказала победоносно:

— Знакомьтесь, ребята. Это Армен. А это Эдгар.

Минуту-две чаши весов колебались в положении неустойчивого равновесия, оба — плотный, в чуть оттопыривавшейся на талии лайковой куртке, набычившийся, налившийся кровью (это уже твои фантазии, Пенелопа, поди при свете фар разберись с цветом лица) Эдгар-Гарегин и худой, сутулый от постоянного нависания над операционным столом, бледнолицый (тоже теоретически) Армен — застыли в боксерской, а может, борцовской стойке со сжатыми кулаками и зубами, словно вот-вот сцепятся и покатятся клубком по мерзлой земле, тузя и царапая друг друга, но нет, не сцепились, чаша мира потяжелела, дрогнула, пошла вниз, и еще мерившие рассерженным взглядом соперника предполагаемые драчуны нехотя обменялись рукопожатием. Тогда Пенелопа тряхнула своей свежевспененной гривой и небрежно бросила:

— Не беспокойся, Эдгар, все в порядке. Это мой старый приятель. Езжай. — И когда Эдгар-Гарегин послушно повернулся и зашагал к своему «Мерседесу», сказала вдогонку: — Звони.

— О’кей, — ответил тот не оборачиваясь, и Пенелопа мысленно вздохнула — где вы, битвы гигантов, юные страсти, рукопашные, ну и рыцари тебе достались, бедняжка Пенелопа, со ржавыми мечами и тупыми стрелами, с каким облегчением разошлись, стоило слово сказать, разбежались, прямо-таки исходя миролюбием, нет чтоб оросить землю, по которой ступают… Это уже было, Пенелопа, не повторяйся, и потом, что за оросительный раж на тебя нашел, то слез тебе, то крови… ладно, бог с ними, не надо биологических жидкостей, но хоть пару затрещин они могли б друг другу отвесить, если не звон мечей, то звон пощечин — но, увы, здесь не Севилья и не Гренада, ни серенад, ни иных атрибутов пылкой страсти тут не сыщешь днем с огнем, не то что ночью, при выключенных фонарях. Ничего не поделаешь, надо покориться судьбе. Пенелопа перевела взгляд на Армена, тот стоял насупившись, смотрел на разворачивавшийся неподалеку «Мерседес». «Ага, трус, показываешь багажник», — думал он, наверно, но, впрочем, смотрел он или просто стоял лицом в ту сторону, не известно, большего, чем стойка, в темноте не разглядишь, стойка смирно с равнением направо, так, кажется, говаривали в военные, в смысле, пионерские годы, это ведь в пионерах выстраивали по линеечке, мероприятие так и называлось: пионерская линейка. Азы маршировки, школа коммунизма, белый верх, темный, чаще синий, низ, алый галстук, не линейка, а французский флаг, надо же, какая бездна вкуса таилась в доморощенных пионеро-вышколивающих Карденах… то есть, простите, не французский, а российский, у французов полосы вертикальные, интересно получается, неужто монархический заговор, как его в тридцатые-то проморгали?..

— Кто это был? — спросил Армен мрачно. — Надеюсь, ты не станешь утверждать, что замаскированный Вардан?

— При чем тут Вардан?! — возмутилась Пенелопа. — Я упомянула о Вардане только потому, что он твой приятель. И передавал тебе привет.

— Спасибо. И откуда же ему известно, что я приехал?

— А ему неизвестно. Он имел в виду средства связи. Он же не подозревает, что ты укатил и канул в небытие. Как во времена древних греков, когда не было ни телеграфа, ни телефона, ни даже почты.

— Зато была верность, — хмуро буркнул Армен. — Твоя тезка, в частности, двадцать лет сидела без мужика, но не каталась на вшивых «Мерседесах» всяких подозрительных нуворишей и не трахалась втихомолку с так называемыми женишками. Или я что-то путаю?

— Не путаешь, — ответила Пенелопа язвительно. — Продолжай.

— Жаль, что ты берешь пример не с нее.

— А с кого же?

— Ну, я не великий знаток изящных искусств…