Ольга Паволга - Записки на запястье

Подумала, что зачастую люди врут не потому, что хотят скрыть правду. А потому что, как при дубляже иностранного фильма, оказывается, что идентичных понятий в языке собеседника просто нет.

С возрастом приходит понимание, что любимое время года — то, что совпадает с климатом внутреннего «я». Воздух становится общим, давление уравнивается, и ты больше не чувствуешь разницы, выходя из себя, ощущая почти невесомость. Должно быть, у кого-то есть смена сезонов, с детства, предположим — лета, до старости — очевидно, зимы.

Но у меня всегда середина осени. Когда в два дня от дерева остается только скелет виноградной ветки и, как говорит Лёша: «Знаете, Оля, я сегодня смотрел на людей и всех жалко». Самая вкусная конфета — последняя, лучшие стихи — под дых, любимые фильмы — без финала, самые сильные люди — беспомощные.

Вик носит за мной всю мою аппаратуру помимо своей, терпеливо пережидает все эти внезапные смены плёнок и объективов, погони за котами, людьми и птицами, и спокойно молча достаёт нужное из рюкзака. Истерично мечусь по мокрой пустой площади в поисках ступенек или скамейки:

— Идём туда, нет, вот сюда, господи, куда мне уже сесть, нужно быстро поменять пленку!

— Давай, я мальчик, я могу это делать стоя.

Видела название для приключенческой книги — «Функциональное состояние и патология единственной почки».

Сосед-водитель всегда оставлял под окнами машину с рекламой «Бель-Постель», а теперь на кузове дрели «Bosh». Раньше, то есть, делал всё, чтобы люди хорошо спали, а теперь — чтобы плохо.

В Праге все эти кардиограммные контуры домов, замков и башенок полезно представлять остатками бумаги, из которой что-то вырезали.

В самолёте поняла, что читаю книгу о Чехове. То есть я в Чехию взяла книгу о Чехове.

Презентовали с Верочкой Полозковой книжку. Две девушки в толпе подписывающих у Веры книжку:

— А кто это там?

— Это автор автографы ставит.

— А как фамилия?

— Не помню, что-то про санки.

Такие масштабные вещи, как солнце, луна и звезды вызывают моё уважение, во-первых, тем, что от них никуда не деться, куда ни беги, а, во-вторых, они могут менять цвет, форму и размер, не изменяясь на самом деле никогда.

У памяти есть странное правило в одни ворота — если ты узнаёшь или понимаешь что-то опрокидывающее про человека, оно сразу же пропитывает всё, что ты о нём знал и думал раньше, все счастливые события, весь архив разом, как капля крови портит сразу сто слоев тонкого кружева. Обратного же почти никогда не случается.

Сейчас в метро реклама с задумчивым юношей и текстом «Интересно, какой будет моя ******?» Там о пенсии, но «смерть» подходит идеально.

Длинный светящийся поезд в тёмной степи, ползущий по границе земли и неба, выглядит узкой полоской света в ночной детской, когда дверь приоткрыли.

По-моему, все предложения перемирия сильной стороной должны формулироваться так же уважительно-возвышающе, как желездорожно-переездное «проявите терпение, уступите дорогу поезду».

— Задавайте свои сложные вопросы.

— У меня нет сложных вопросов.

— Кота что ли разбудить? В шестидесятых годах к моему другу в Югославии приехала какая-то дама <���…> в общем из парламента. Он страшно воодушевился <���…> и не знал, как продемонстрировать ей свои сантименты. У него был свой зоопарк и вот, чтобы продемонстрировать ей свою страсть, он сказал: хотите я разбужу для вас медведя? Дело было зимой. Ха-ха. Хотите, я разбужу для вас кота? Что вы молчите?

Я давно думаю, что каждому человеку он сам даден, как зверь. Степень его идиотства и сложность устройства никогда ни от чего не зависит, ни от какой нервной системы или эпохи, это всегда кто-то очень быстрый и всегда сволочь. Каждый справляется, как может: бьётся со своим тупым броненосцем, на годы связывает в себе истеричного добермана, или гладит в толстых исцарапанных кожаных перчатках своего вечно причитающего подлого хорька, но никому никогда не удаётся сразу получить себе добродушного умного пса и время от времени кидать ему мяч.

У каждого клетка с голодающей саблезубой бабочкой в дальней комнате и может быть только к концу жизни ты научишься смотреть на неё без стыда.

Кстати, в книге Карен Прайор о дрессировке описано одно из главных правил: «Для подкрепления нужного поведения у животных берутся крайне малые дозы любимой пищи. Например белых медведей успешно учат выполнять сложные переходы по коридорам, используя две изюмины».