Елена Катишонок - Счастливый Феликс [рассказы и повесть]

Аська потеряла всякую способность соображать. Мать, обычно сосредоточенная на своей мигрени, заволновалась, начала задавать глупые, беспомощные вопросы, но Аська сослалась на сессию, на вопросы рычала и огрызалась, и мать отстала, на всякий случай обидевшись. А недавно горделиво призналась по телефону подруге: «Асенька сама не своя перед экзаменами, вся на нервах!»

Аська была вся в любви – глупой, глухой и безнадежной. По утрам она с трепетом разбирала почту, ликуя при виде стопки или хотя бы тощей пачечки конвертов, адресованных технологическому отделу.

В один из майских дней она появилась у технологов, как всегда, в конце дня и замерла на пороге. Столы были сдвинуты к окнам, на них громоздились бутылки с вином, стаканы и торт, а Галка-секретарша ставила в вазу тюльпаны. «У кого день рождения?» – шепотом спросила Аська, но к ней подскочил румяный лысый толстяк: «Асенька, вот как вовремя! Не отпущу, не отпущу: у нас тут сабантуй!»

Якова Ароновича провожали на пенсию. «Мне на лекцию надо», – нерешительно промямлила Аська, но краем глаза успела заметить знакомый стол и смуглую руку со стаканом, отчего и факультет, и сессия отодвинулись так же далеко, как и сам Шредингер, автор непонятного уравнения. Виновник торжества протянул ей стакан с красным вином и приобнял за плечи: «Асенька, красавица моя, как же я без тебя и без почты твоей жить буду?»

Чей-то женский голос крикнул: «Я ревную, Яков Ароныч!» Раздался смех. От смущения Аська выпила вино, словно сок. Другая женщина спросила кокетливо: «Яша, вы только Асю любите или вообще рыжих?» Аська стояла напротив Якова Ароновича, потому что могла видеть, как худая рука подносит к бороде стакан, а дальше можно было гадать, как это вино не проливается, по усам не течет, а в рот попадает, что за чушь в голову лезет.

Он аккуратно поставил стакан и поднял глаза на Аську. Та сидела рядом с Яковом Ароновичем, который тихо и серьезно спросил: «Что я буду делать на пенсии, вот в чем вопрос. А, Асенька?» – «Тогда, может, не надо? Не уходите?..» – нерешительно предложила она. «Я бы не уходил, так ведь меня ушли….» – непонятно усмехнулся старик. Помолчал, а потом продолжил: «А ты, Асенька, баб не слушай: завидуют. Чем рыжей, тем дорожей; запомни».

– Галочка, торт! – наперебой кричали женщины. – Давайте торт резать!

– Хотите вина? – послышался рядом знакомый низкий голос.

Он мог предложить кефир, яд или нектар – Аська согласилась бы не колеблясь. Он лил медленно, но смотрел не на вино, а на Аську, однако же бутылку отвел, когда стакан наполнился.

– Н-ну, – шевельнул усом, – выпьем за здоровье нашего славного Якова Ароновича!

И первым поднес ко рту вино, а потом повернулся и мягко, бесшумно двинулся… не к выходу, нет, с облегчением выдохнула Аська, – к телефону. Черная борода слегка шевелилась, когда он говорил что-то в трубку, но Аське вдруг стало спокойно и как-то уютно. Милый Яков Ароныч, он такой славный старикан! И тетки, которые хохочут над тортом и облизывают то нож, то пальцы, тоже милые. Захотелось присесть тут же, за пустым столом, открыть учебник – и все должно в голове уложиться само собой. Ей совали блюдце с тортом, однако на креме прилип чей-то волос, и Аська помотала головой: «Спасибо, не хочу». – «Смотри, закосеешь, – предупредила Галка, – съешь кусочек». Зазвучала музыка. Стало понятно, зачем сдвинули столы, потому что Яков Аронович, еще более румяный, повел в танце смеющуюся блондинку, со старомодной бережностью обнимая ее за талию. Галка танцевала с начальником отдела; еще несколько пар вышли на середину. «А где Глеб? Глеба никто не видел?» – женщина повернулась к Аське. «Курить пошел», – ответил кто-то.

В коридоре было дымно и полутемно. Аська направилась к лестнице.

– Н-ну? – вдруг услышала за спиной. – Самое время для кофе с коньяком?

Он протянул руку.

Голова у Аськи кружилась не только от вина, но и от его прикосновения; могла ли она ответить «нет»? Выговорить «да» тоже не получилось; она кивнула.

На улице было светлее, чем внутри. Глеб не держал больше Аську за руку, но в ладони жило касание его пальцев. Он плавно двигался на полшага впереди, ступая мягко и упруго. Зверь, как есть зверь, думала она, но шла за ним послушно, как привязанная.

– Нам сюда.

Ступеньки вели вниз, в погребок, откуда несся запах кофе и сигаретного дыма. На стенах над маленькими столиками висели тусклые бра; другого света не было. В душном сумраке все выглядело таинственно.