Сергей Морозов - Великий полдень

— Делай со мной что хочешь, — заявил поседевший в одночасье маршал. — Я приму отставку в любой форме! И вообще, готов искупить любой ценой… — И вложил в руку Папе пистолет с взведенным курком. Папа задумчиво повертел пистолет в руке, а затем, сняв с боевого взвода и аккуратно поставив на предохранитель, вернул маршалу.

— Выспись, Сева, — мрачно посоветовал он, — а там видно будет.

Альге Папа цинично признался, что по его мнению, дескать, для всех было бы славно, в том числе для маршальского семейства, если бы неуравновешенный солдафон, от которого и впредь можно ждать любых сюрпризов, ушел из жизни при каких-нибудь случайных, но вполне гуманных и достойных обстоятельствах. Так, чтобы и не ставить под удар общее дело и, учитывая прошлые заслуги маршала, чтобы его вдова и детишки были сполна обеспечены персональной пенсией и различными компенсациями.

— Что же посоветовал тебе отец Алексей? — спросил я, содрогаясь от услышанного, но стараясь уверить себя, что эта беда как-нибудь обойдет нас стороной.

— Он считает, что мне нужно рассказать обо всем Папе. Причем по секрету от маршала. Объяснить, пока не поздно, как все было на самом деле. Рассказать об этом детском «баловстве» и о намерении маршала определить детей в Пансион, который Папа как раз решил завести в Деревне. Это должно особенно понравится Папе. И он, конечно, смягчится.

Я подумал, что это весьма логично.

Кстати, о детском Пансионе в Деревне. Несмотря на то, что с кончиной престарелого правителя наступила горячая пора, Пансион не был забыт, и своего распоряжения о его организации Папа не отменял. Напротив, и в траурную неделю в связи с похоронами правителя и когда приходил в себя после покушения, он следил за его исполнением. Переоборудование строений под новые нужды шло полным ходом — четко и аккуратно, как это у нас умеют, если Папа того потребует. Огорчать-то его никому не хотелось… Между прочим дядя Володя уже несколько раз приставал ко мне с тем, чтобы я согласился исполнять должность проектировщика и прораба. Но мне это было совершенно неинтересно.

Каникулы в городском колледже, где учились наши дети, подходили к концу и Папа распорядился, чтобы к началу учебы необходимые приготовления в Деревне были закончены, и занятия начались в срок… Было одно обстоятельство, огорчавшее Папу. Никто из наших не спешил разделить идею о помещении детей на постоянное жительство в Деревню. Лишь о. Алексей, который и прежде тяготился тем, что его чада вынуждены жить среди городской скверны и разврата, сразу распорядился отослать детишек на природу, не взирая на стенания своей матушки попадьи. Оно и дешевле выйдет, полагал он. Колебались супруги Толя и Анжелика Головины. Толстушке Анжелике, муж которой сутками пропадал на службе, в общем-то было бы даже удобнее, да и спокойнее, жить в Деревне рядом со своим Алешей. Но пока и она не решалась. Остальные под различными благовидными предлогами и вовсе отказывались. Что касается меня, то я решительно возражал, чтобы отпускать Александра от себя. Наташа, кстати, была за Пансион, что и понятно — из солидарности с Мамой, хотя сама мотивировала это тем, что в квартире у нас идет ремонт, что нас по целым дням не бывает дома, и вообще ребенку будет лучше на природе, но я категорически стоял на своем и выдерживал все наскоки. Если уж на то пошло, за Александром прекрасно присматривали наши старички, а в Деревню мы и так выезжали почти каждые выходные. Я еще не забыл, что Косточка настроен против Александра, и, естественно, не хотел, чтобы тот третировал моего сына. Таким образом, обещание Мамы, данное маленькой Зизи и Косточке, что в Деревне соберется вся их прежняя школьная компания, пока повисло в воздухе. И вот теперь в числе маленьких пансионеров наметилось существенное пополнение. Гаррик и Славик должны быть сосланы за свое «баловство» в Деревню.

— Как вы думаете, Серж, — спросила Альга, — это действительно смягчит Папу?

— Не знаю. Но думаю, зависит оттого, как ты с ним поговоришь… Я бы на твоем месте, — не утерпев, прибавил я, — прежде посоветовался с Мамой.

Я произнес это как можно внушительнее и серьезнее, и, конечно, для того, чтобы соблюсти наши внутрисемейные интересы. По крайней мере мне казалось, что мой долг — занять соответствующую «нравственную» позицию. Лично я против Альги ничего не имел. Скорее даже с самого начала питал к ней симпатию.

— Мне — советоваться с Мамой? Зачем вы это сказали, Серж? — тихо проговорила девушка, покачав головой. — Ведь вы знаете, как ко мне относится Мама…