Сергей Морозов - Великий полдень

Я вдохнул воздуха и тоже устремился под воду. Под водой все было медленно и мутно. Веня был похож на извивающегося морского котика: умное животное пыталось выскользнуть из клетки. Я обхватил его руками за талию и потащил назад. Мы снова начали бороться. Сколько это продолжалось? Кажется, наша борьба была совсем недолгой. Морской котик вильнул хвостом и повернул назад. Я уже не держал его. Видимо, ему все же требовалось возобновить запас кислорода.

Что касается меня, то я остался под водой у закрытой решетки. Я перехитрил умное животное, а кроме того, мне совсем не нужен был кислород. Я, конечно, знал, что оно обязательно вернется. Вот только отдышится немного. Поэтому я и должен был остаться здесь. Животные вообще чрезвычайно упорны в своих стремлениях. Но меня это нисколько не беспокоило. Я чувствовал себя под водой так комфортно и свободно, словно находился на открытом воздухе и мог дышать полными легкими. Вокруг рябили приятные зеленоватые блики. Откуда то сверху проникал свет. Все было хорошо… Вернее, все было бы хорошо, если бы откуда ни возьмись не появились бы эти огромные черные шары. Они подпрыгивали и беззвучно ударялись друг о друга. Откуда могли взяться здесь эти шары? Они катились, они грозили меня задавить…

Может быть, дикий морской котик превратился в доброго ручного дельфина спасателя? Он ласково и крепко ухватил меня зубами за шиворот и потащил наверх, к свету…

Это воспоминание продолжало существовать во мне, когда я вдруг открыл глаза и увидел, что сижу в дверях дежурки, привалившись спиной к дверному косяку. Потом я почувствовал, что насквозь мокрая одежда приклеилась к телу, и мне ужасно холодно. Перед порогом, у самых моих ног стояла вода. Винтовая лестница, по которой мы еще недавно спускались вниз, была затоплена совершенно, но уровень воды больше не поднимался.

Я находился в комнате совершенно один. Не считая включенного телевизора. На его рябь я не сразу обратил внимание. К тому же, вероятно, не все органы чувств восстанавливались во мне одновременно. Но когда ко мне вернулся слух, я не мог не заинтересовался сводкой последних телевизионных новостей. Опершись ладонью о пол, я перевернулся и взглянул на экран.

Сообщали о том, что Папа освобожден. О да, телевизионщики могли похвастаться своей осведомленностью. Это был стремительный и внезапный штурм. Шквал огня прокатился по зданию Концерна. В общей сложности перестрелка длилась всего три минуту и пятьдесят восемь секунд. Затем наступила благостная тишина. Эта тишина, впрочем, была вскоре нарушена народным ликованием.

Рассвет уже сиял во всю. Никто даже не успел заметить, когда наступил новый день В его свете самые сильные прожектора совершенно поблекли. Сообщалось, что подонки уничтожены. С нашей стороны, якобы, тоже не обошлось без жертв. Каких конкретно — не сообщалось. Зато сообщалось, что все, абсолютно все подонки уничтожены. Слава Богу. О судьбе Косточки — ни единого слова. Не говоря уж о девушке с изумрудными глазами, а также о бывшем официанте, глаза которого всегда смеялись.

Папу выкатили из здания Концерна на инвалидной коляске. Его лицо можно было рассмотреть крупным планом. Волосы взъерошены. Глаза расширены. Левая щека измазана сажей и мелко дрожала, а правая щека и часть лба в мельчайших свежих ссадинах и ярких капельках крови. Все очень натурально. Врач, поспешавший следом за коляской, на ходу промакивал Папе лоб и щеку стерильным тампоном. Мама шла сама. Их окружала плотная толпа охранников.

К зданию Концерна подогнали специальный, нарочито открытый лимузин. Папу и Маму усадили в него. Они с триумфом покатили куда то сквозь толпу. Папа отмахивался от сыплющихся на него цветов и лепестков. Теперь все видели, что Папа жив. Теперь никто не сомневался, что впереди, под его славным руководством, нас ждет процветание.

Они понеслись в будущее, они помчались к свету. Но странный это был свет. Он как будто и не светил вовсе. Все исчезало в нем. Он поглощал все вокруг, словно тьма. Вечная тьма — она же вечный свет.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Эпилог

Белое и золотое. Золотое и белое. Всюду солнце. Солнце отражается в небе, словно в зеркале, сверкает в осколке стекла. Солнце льется сквозь зелень листвы, отражается в реке и в каплях грибного дождя. Всюду его ослепительный бело золотой свет…

Со времени печальных событий прошло два, три, четыре, а может быть, даже пять лет. Честное слово, я немножко путаюсь в годах. Оказывается, можно жить дольше, чем продолжается жизнь.