Салман Рушди: Флорентийская чародейка

Мужчина называет его в честь двух самых близких своих друзей. Когда-то они трое были неразлучны. У него такое чувство, что, дав мальчику их имена, он перенес через океан их самих. Через его сына они обрели второе рождение. Время летит, и молодая Анджелика ни с того ни с сего начинает чахнуть. Что-то неладное творится с ней. Она бредит и уже не знает, кто она. Перед смертью она говорит сыну, чтобы он непременно отыскал свою семью, помирился с нею и никогда, ни под каким предлогом — будь то любовь или жажда приключений — не смел ее покидать. Он — принц из рода Великих Моголов. Ему надлежит вернуть себя им и поведать обо всем. Тут в окно влетает сокол и уносит с собой ее душу, а юноша с желтыми волосами направляется в порт в поисках подходящего судна. Старик и служанка остаются одни. О них можно забыть. Они свою миссию выполнили.

— Все было не так, — сказал Могор. — Моя мать Кара-Кёз — сестра вашего деда. Она была чародейкой, она умела останавливать время.

— Неправда, — решительно проговорил Акбар. — Этого она не умела.

В том же году, сообразно расчетам астрологов, в пятнадцатый день месяца исфандар по новому, солнечному, календарю Акбара и тринадцатого февраля по европейскому, состоялось бракосочетание племянницы Мириам уз-Замани, принцессы Ман-баи, и ее давнего возлюбленного принца Селима. Церемония проходила в родном городе принцессы, в крепости Амбер, в присутствии Его Величества падишаха Акбара. В брачную ночь, после обычной процедуры нанесения возбуждающих желание мазей и массажа детородного органа своего, теперь уже законного, супруга, но прежде чем допустить его до себя, Ман-баи изволила поставить ему два условия. «Во-первых, — сказала она, — если посмеешь хоть раз посетить эту шлюху Скелетину, то приготовься на ночь упаковывать свой член в железный колчан, потому что моя месть может настигнуть тебя в любое время. И второе: немедля займись этим желтоволосым чужаком, сифилитиком, который спит со Скелетиной, потому что, пока он в Сикри, с твоего папаши станется отдать ему то, что по праву принадлежит тебе».

После двух бесед возле водоема император отказался от мысли сделать Никколо Веспуччи фарзандом, то есть возвести в ранг почетного сына. Твердо убежденный в правильности своей версии, хотя и несколько этим раздосадованный, Акбар пришел к выводу, что отпрыск подобного безнравственного союза не может стать членом царского семейства. Несмотря на очевидную невиновность в этом деянии самого Веспуччи, невзирая на его явную неосведомленность о своем происхождении, он, при всех своих достоинствах и талантах, не подходил на роль фарзанда, ибо слишком взрывоопасным было само это слово — инцест. Разумеется, для такого человека, как он, занятие в Сикри всегда найдется — император уже отдал соответствующие распоряжения на этот счет, — однако дружбе с ним придется положить конец. Как бы в подтверждение мудрости подобных решений воды Ануп-Талао наконец успокоились. Умар Айяр известил Никколо Веспуччи, что ему разрешается остаться в Сикри, но строго запрещено именовать себя Могором дель Аморе. Ему следует учесть также, что доступ к особе императора для него теперь закрыт. «С сегодняшнего дня, — объявил Айяр, — ты переходишь в разряд простых людей».

Мстительность особ царских кровей не знает границ. Стремительное падение Веспуччи ничуть не удовлетворило Ман-баи. «Коль император в мгновение ока сменил милость на гнев, — заявила она, — то с такою же быстротой может случиться и обратное». Она упрямо повторяла, что, покуда в Сикри этот человек, положение Селима как наследника трона остается шатким. Однако, к великой ее досаде, принц отказался добивать своего впавшего в немилость соперника. Меж тем Веспуччи отклонил все предложенные ему официальные должности. Он поселился в Доме Сканды и посвятил все свое время устройству развлечений для гостей. Ман-баи была вне себя. «Ты, не поперхнувшись, уничтожил такого могущественного человека, как Абул-Фазл, так что же тебя удерживает от того, чтобы покончить раз и навсегда с проходимцем?» — презрительно бросила она. Однако Селим побоялся отцовского гнева и удержался от искушения. Когда же Ман-баи родила ему сына, которого назвали Хусро, это все изменило. «Теперь ты в ответе не только перед собой, но и перед наследником», — сказала Ман-баи, и на сей раз Селиму крыть было нечем.

И тут умер Тансен. Умолкла музыка жизни. Император велел отвезти тело друга на родину, в Гвалиор. Его похоронили рядом с гробницей его учителя, шейха Мухаммеда Гхауса. Акбар возвращался в Сикри мрачнее тучи. Яркие огни, озарявшие его царствование, гасли один за другим. Он думал о том, что, возможно, смерть Тансена — это наказание, ниспосланное ему за несправедливость по отношению к Могору. Человек не может отвечать за поступки своих родителей. К тому же Веспуччи доказал свою преданность ему тем, что после всего не уехал, а остался. Он не бродяга, ищущий, где посытнее. Он решил, что его место здесь, в Сикри. После его выдворения из дворца прошло два года, и, может, пришла пора его вернуть. Процессия миновала Слоновью башню и двигалась вверх по холму, приближаясь к городу дворцов, когда Акбар принял окончательное решение. Он без промедления направил гонца в Дом Сканды с повелением для иноземца рано поутру прибыть в Шахматный дворик.