Татьяна Воронцова - Морской змей

– Куда мы едем? – спросила Лиза, когда они получили багаж и уселись в такси. – В отель?

Венсан окинул ее долгим взглядом, значения которого она не поняла.

– Ко мне домой.

Поудобнее устроившись на заднем сиденье, Лиза расстегнула пуговицу джинсов, привычно приложилась к маленькой пластиковой бутылочке с минералкой и вновь погрузилась в свои мысли, глядя через окно на город, в котором всю жизнь мечтала побывать.

«Веди себя как полагается, – наставляла ее перед отъездом Джемма. – Слушайся его, поняла?» Как раз сегодня это было нетрудно, потому что Венсан не отдавал ей никаких распоряжений. Без лишних слов проводил ее в квартиру (деликатное пощелкивание новенького дверного замка, а также внешний вид обивки и наличников навели ее на мысль о недавнем ремонте, впоследствии подтвердившуюся), внес в отведенную ей комнату ее коричневый с металлическими уголками чемодан, показал, где что лежит, и отбыл на встречу с каким-то человеком, чей телефонный звонок застал его в такси.

Он жил в одном из старых кварталов недалеко от центра. Чтобы попасть в чистенький квадратный внутренний дворик, напоминающий цветник, нужно было отдельным ключом отпереть створку громадных железных ворот, достойных какого-нибудь средневекового замка. Контраст между шумом и суетой оживленной парижской улицы и эдемской тишиной дворика, нарушаемой лишь заливистыми трелями птиц в подвесных клетках на одном из балконов второго этажа, был столь разительным, что захватывало дух. «Как чудесно», – помнится, пробормотала Лиза, чем заслужила беглую улыбку Венсана. Первую улыбку с того дня, когда ему стало известно о ее беременности.

Третий час ночи, а сна ни в одном глазу. Лежа на широкой, почти квадратной кровати с гнутыми деревянными спинками, Лиза смотрит в потолок и поочередно то считает овец (вариант: кенгуру, опоссумов, хнакр, снарков), то перебирает в памяти все происшедшее за сегодняшний день. Перелет (слава богу, не слишком долгий), мелькание залитых солнцем парижских улиц за окнами такси, враждебное молчание Венсана... Неужели причиной его переживаний служит ее решение прервать беременность? Но разве есть другие варианты? Любая женщина на ее месте поступила бы точно так же. Ребенок – это не игрушка на полчаса. А ребенок от малознакомого мужчины... Надо быть законченной идиоткой, чтобы решиться на такое. Здесь можно возразить, что мужчина, который помог тебе замести следы преступления, в общем-то уже не является абсолютно чужим человеком, и все же между смертью (убийством!) и рождением имеется существенная разница.

Однажды он уже потерял ребенка. Его подруга сделала аборт, даже не посчитав нужным довести до его сведения. Почему-то его это огорчило, хотя в большинстве случаев мужчинам наплевать. Разновидность мании величия? Мое драгоценное семя и прочая смехотворная дребедень... И вот еще одна беременная женщина, и еще один аборт. Что ж, капитан, наверное, ты просто не умеешь выбирать себе подруг.

Квартира ей понравилась. Большая двусветная гостиная, современная кухня. На втором этаже – две спальни и санузел с ванной. Дубовый паркет на полу, стены выкрашены белой краской с чуть заметным лимонным оттенком. На полу в гостиной квадратный темно-синий ковер. Мебели немного, только самое необходимое, но вся новая и, кажется, не самая дешевая. Светильники из цветного стекла, двери с прямоугольными витражами.

Пока хозяина не было дома, Лиза не торопясь обследовала все ящички, шкафчики, полочки и даже антресоль в прихожей. Почти все оказалось пустым. Венсан еще не нажил столько добра, чтобы заполнить все имеющиеся пространства. В одной из комнат она обнаружила застекленный книжный шкаф и нетерпеливо распахнула дверцы. Пробежала глазами по корешкам книг. Весь Юнг (о боже!), почти весь Ницше (святители небесные!), Мильтон Эриксон (куда же без него?)... древнегреческие философы и историки, веданта, упанишады, библейские сказания, ветхозаветные и новозаветные апокрифы, Каббала, книга Зогар... уф-ф! Рука ее потянулась к томику Артюра Рембо. Он стоял на самой верхней полке, между Киньяром и Майринком. Так, ну и где же он, этот «Бал повешенных»?

Глаза ее торопливо пробегали строчку за строчкой. Спину щекотала холодная дрожь. Буквально от каждого четверостишия ее охватывала странная жуть, как будто надвигалось что-то ужасное – неизбежное, неотвратимое, и единственное, что можно было сделать, – это забиться в самый дальний угол и втянуть голову в плечи.