Татьяна Воронцова - Морской змей

– Соображаешь... – одобрительно прошептал Венсан.

Фригидная шлюха – так назвал ее однажды Макс. Что ж, он был прав. Фригидные женщины, у которых пресловутая фригидность является формой невроза, особенно склонны к измене, поскольку половой акт как таковой ничего для них не значит. Они изменяют, чтобы уязвить, чтобы причинить боль.

Венсан, со вкусом и знанием дела сношающий обеих подруг (не из любви к ним, а из любви к искусству), своим великолепным равнодушием, своей распущенностью, своим нарциссизмом запустил какой-то скрытый механизм, пробудил в ней изначально присущее роду человеческому животное начало. И, последовав его примеру, перестав задумываться о том, что делает, просто принимая, просто отдаваясь, Лиза обнаружила в себе похотливейшую самку – куницу, ласку, крысу. «Укуси меня! – бывало, требовал Венсан, чудесным образом уловив ее состояние: ярость, смешанную с сексуальным возбуждением. – Давай же, укуси». Укусить, расцарапать до крови, хлестнуть пальцами по худой небритой щеке... Джемме он такого не предлагал. Здоровый секс с темпераментной, полной жизни сицилийской крестьянкой Джеммой был такой же обязательной частью программы, как легкие девиации, к которым он время от времени склонял белокурую неврастеничку Лизу.

Как он раскован, как самоуверен. Не потому ли, что ему безразлично, что она скажет? Ему наплевать, он думает только о себе – и у него все получается. Он следует за своими желаниями. А женщина? А ее желания? О ее желаниях ему говорит ее тело. Он слушает голос ее тела, а не голос ее раздутого, гипертрофированного «эго».

– Господи, что же я делаю... – прошептала Лиза по-русски. И добавила чуть громче, зная, что он все равно не поймет: – Какой-то испорченный мальчишка, строящий из себя независимого, взрослого мужчину... какой-то фетишист...

На самом деле она так не думает – нет, конечно. В таком случае зачем она это говорит?

С присущим ему восхитительным эгоизмом Венсан доводит дело до победного конца и только после этого спохватывается:

– Эй, Лиз, как ты там?

– А ты как думаешь?

– Думаю, в полном порядке. И даже не прочь повторить.

– Ох, да заткнись же ты, бога ради! И помоги мне выпрямиться.

Морщась, она разгибается и некоторое время стоит, держась за перила, делая вид, что готова рухнуть без сил. Затем поворачивает голову и, глядя ему в глаза, мурлычет вполголоса:

– Но вообще-то ты прав. Я в полном порядке и не прочь повторить. Правда, не сейчас.

Венсан со смехом массирует ей поясницу.

– Да, этот номер мы с тобой всегда выполняем на «отлично».

– Джемма уже спит?

– Да. – Он оборвал смех и снова сделался непривычно серьезным. – Знаешь, вообще-то я шел сюда не за этим.

– Зачем же?

– Я хотел спросить, нельзя ли мне переночевать сегодня с тобой.

– Нет, нельзя.

– Просто переночевать. Крепкий, здоровый сон, compris ? [41]Ты же знаешь, я не могу заниматься любовью в постели.

– Нет, Венсан. – Подавшись вперед, Лиза коснулась поцелуем его непреклонно сжатых губ. С нежностью погладила по щеке. – Все, что пожелаешь, любовь моя, но спать я буду одна. Одна.

Она повернулась и взбежала по лестнице вверх, на «бонтзо», а оттуда – на второй этаж.

Оставшись один, Венсан постоял, прислонившись плечом к опорному столбу веранды, полюбовался усыпанным звездами небом, послушал тихий шелест листвы в уснувшем саду. Он не ожидал, что Лиза скажет «нет». В конце концов, в его просьбе не было ничего оскорбительного. Да, она не привыкла спать с мужчиной. И с мужем у нее были раздельные спальные места. Но надо же когда-то начинать! Или она уже настолько свыклась со своей ролью жертвы изнасилования, что ей даже не приходит в голову попытаться что-либо изменить?

Все, что пожелаешь, любовь моя, но спать я буду одна.

Он просто хотел полежать с ней рядом, своим присутствием сообщая ей чувство уверенности, спокойствия, защищенности. Да, именно защищенности. Защитить ее от ее же собственных детских страхов и комплексов. Черт, ведь ее же показывали специалистам! Неужели во всей Москве не нашлось ни одного грамотного психолога или психотерапевта, который помог бы девочке пережить этот кошмар? А может, она сама не захотела расстаться со своим кошмаром? «Ах, боже мой, надо мной надругались, и от этого позора мне теперь не избавиться до конца своих дней!..» Такая вот судьба для красавицы блондинки. Судьба, достойная жалости и отвращения.

Отказ, как ни странно, причинил ему боль. Этого он тоже не ожидал. Теперь надо было как-то справиться с досадой и разочарованием. Венсан начал с того, что одним махом взлетел на широкие деревянные перила. Выпрямился во весь рост, подпрыгнул, ухватился за каменный выступ, служащий обрамлением балкона второго этажа. Подтянулся без видимых усилий и, держась уже не за выступ, а за каменные стойки верхней балюстрады, ловко перебирая руками, начал продвигаться вдоль стены.