Эдуард Тополь - Свободный полет одинокой блондинки

— А я так, согреться.

Клацнула плексигласовая форточка, приоткрылась, дежурный объявил:

— Замаруева!

Несовершеннолетняя худышка вскочила:

— Мой приехал?

— Допрос или полы мыть?

Худышка обмякла, посмотрела на своих товарок.

Они смотрели на нее испытующе, кто-то произнес:

— Мыть им полы западло.

Худышка, вскинув голову, гордо сказала дежурному в «намордник»:

— Мы вам не поломойки!

Дежурный ухмыльнулся:

— Тогда на допрос. Второй этаж.

— Оставьте ее, — вдруг поднялась Алена. — Я вам полы помою.

Дежурный сквозь «намордник» осмотрел Алену с ног до головы.

— Сейчас выясню.

Милиционер исчез, щелкнув форткой.

Алена и несовершеннолетняя худышка стояли, смотрели друг на друга.

Татарка Жейдулина сказала Алене:

— Твоя как фамилия?

— Бочкарева. А что?

— Ничего. Я думала: Матросова.

Все рассмеялись, и это был нехороший смех, издевательский.

В двери снова возник милиционер:

— Бочкарева, на выход! Замаруева, останься.

Она мыла полы по-деревенски — тряпкой, выжимая грязную воду в ведро. Вода была ледяная, полы — и на втором этаже, и на первом — грязные, затоптанные, заплеванные.

Издали, с вокзального перрона, доносились радиообъявления об отправлении поездов.

Старлей подошел к Алене и, раскачиваясь на носках, посмотрел, как она моет.

— Заканчивай.

Алена выпрямилась:

— Почему? У меня еще вон сколько!

— К нам проверка едет. Задолбали уже этими проверками. Вас на Петровку увезут, в управление.

— А там что?

— А там на кого попадешь. Могут и полгода дать, — он усмехнулся, — чтоб полы не мыла. А могут…

— Что?

— За тебя что, правда некому три сотни внести?

— Некому.

— Жалко… Хотя с другой стороны, что ты тут видела?

Алена выжала тряпку в ведро.

— Я? Я ничё не видела, я полы мыла.

Старлей долго смотрел ей в глаза, потом сказал:

— Спасибо. Если тебя там выпустят, приходи. Я тебя в твою Тверь даром отправлю.

Алена подхватила ведро и пошла вылить его в туалет.

Спустя несколько минут лысый майор-проверяющий и два мента, прикатившие сюда с Петровки, вывели из отделения группу девушек и повели их через зал на выход, в сторону вокзальной площади, где стояла «раковая шейка» из управления милиции. Собиновой и татарки Жейдулиной среди этих девушек не было, старлею удалось их сплавить еще до приезда проверяющего.

По радио объявляли посадку на «Красную стрелу», и навстречу девушкам шел поток респектабельных пассажиров — иностранцы, новые русские, носильщики с тележками, полными кожаных чемоданов, женщины в дорогих шубах. При виде арестанток они, конечно, шарахались в сторону.

Последней из арестанток плелась Алена.

И вдруг она увидела неправдоподобно знакомую фигуру — вдали в шикарном светло-бежевом пальто-накидке а-ля Пушкин и в замечательном смокинге цвета концертного рояля шел на посадку — нет, не шел, а парил своей характерной прямой и легкой походкой — Орловский Игорь Николаевич, он же Принц, он же Красавчик. Носильщик вез перед ним тележку с двумя фирменными чемоданами из светло-желтой кожи.

Алена бросилась к Красавчику, но один из сопровождающих ментов ухватил ее за плечо.

— Куда?! Стоять!

— Да я сейчас… — рванулась Алена и — вырвалась, бегом кинулась вдогонку за Красавчиком.

Но милиционер догнал ее и кулаком огрел по спине.

От этого удара Алена чуть не брякнулась носом прямо позади Красавчика, а он, не замечая того, что происходит за его спиной, чуть было не ушел на перрон, когда Алена, позабыв его фамилию, крикнула:

— Принц!.. Принц!!!

Он оглянулся.

— Принц, пожалуйста!.. — вырывалась она из хватких рук милиционера.

Красавчик, всматриваясь в нее, не верил своим глазам.

— Ты?

— Я! Я! Займите мне триста рублей! Пожалуйста!

У него оказалась быстрая реакция. Глянув на милиционеров и на конвоируемую ими группу девочек, он шагнул к майору, взял того под локоть, сунул ему что-то в карман и тут же, взяв Алену под руку, повел ее на перрон к «Красной стреле».

Все это произошло так стремительно, что носильщик остолбенело застыл на месте, хлопая глазами. А спохватившись, покатил вдогонку за ними свою тележку с двумя фирменными чемоданами Красавчика. И, поспешая, обогнал в потоке пассажиров двух дюжих мужиков-амбалов, их носильщика с какими-то большими тяжеленными кофрами на тележке и маленького невзрачного человека, который семенил к поезду с самым потертым в мире кейсом в руке…