Софи Кинселла - Девушка и призрак

— Но что такого в рисунках? — недоумеваю я. — Напротив, надо радоваться.

— Он рисовал меня обнаженной.

— Голой?

Я потрясена. Ну и Сэди! Я бы никогда не стала позировать голой. Да ни за что! Разве только он затемнил бы интимные места. Ну, заретушировал. Или что там делают художники?

— Не совсем, я была задрапирована. Но родители все равно… В общем, это был не самый лучший день в моей жизни.

Я тихонько прыскаю в ладонь. Это вовсе не смешно, но не могу сдержаться.

— Так они увидели тебя… Твои…

— Дело кончилось истерикой, — хмыкает она. — В общем, даже забавно, хотя и печально. Его родители тоже чертовски рассердились. Он готовился стать юристом, хотя какой из него юрист? Это же хаос, а не человек. Ему бы рисовать ночами напролет, пить вино, курить дешевые папиросы и гасить окурки о палитру. Да и я была не лучше. Торчала у него в мастерской сутками. Точнее, в сарае у его родителей. Я звала его Винсентом в честь Ван Гога. А он меня Мейбл.

— Почему Мейбл? — удивляюсь я.

— Их служанку звали Мейбл. Я как-то сказала, что никогда не слышала более ужасного и уродливого имени и надо бы заставить ее выбрать другое, получше. Так он сразу стал звать меня Мейбл. Вот такой премерзкий тип.

Тон у нее шутливый, но глаза грустные.

— Ты его… — начинаю я и замолкаю, смущенная. — Я хотела спросить, ты его очень любила?

Сэди погружена в свои мысли.

— Когда все засыпали, я открывала окно и спускалась по плющу, — говорит она мечтательно. — После того как нас застукали, все изменилось. Его отослали во Францию к дядюшке «на исправление». Как будто это могло отвадить его от живописи.

— Как его звали?

— Стивен Неттлтон, — с трудом выдыхает Сэди. — Я не произносила это имя вслух… семьдесят лет.

Семьдесят лет.

— И что было потом?

— Мы больше никогда не виделись, никогда.

— Но почему? — ужасаюсь я. — Ты не писала ему?

— Писала, — иронично улыбается она. — Отправляла письмо за письмом. Но ни разу не получила ответа. Родители обзывали меня «наивной маленькой дурочкой». Они утверждали, что он воспользовался моей невинностью. Сначала я не верила им и ненавидела их за эти слова. Но потом… — Она резко вскидывает подбородок, давая понять, что не нуждается в сочувствии. — Ты повторяешь мои ошибки. «Он меня любит! Я знаю, я знаю!» — передразнивает она. — «Он мне напишет! Он вернется ко мне. Он любит меня». Представляешь, каково мне было, когда они оказались правы?

Повисает молчание.

— И чем же все кончилось? — неуверенно спрашиваю я.

— Разумеется, я вышла замуж. Отец Стивена венчал нас. Он был нашим викарием. Наверняка его сынок знал, но даже открытку не прислал.

Она замолкает, я тоже молчу. Итак, она вышла замуж за господина в жилетке исключительно от отчаяния. Вот черт. Ужасно. Конечно, такой брак был обречен.

Я очень расстроена. Лучше бы не расспрашивала. Что толку от печальных воспоминаний? Я-то рассчитывала услышать забавную историю про сексуальные ретропохождения.

— Может, стоило поехать за Стивеном во Францию?

— А как же гордость? — Она многозначительно глядит на меня, и я едва не заявляю, что мне, по крайней мере, удалось вернуть бойфренда.

— А те рисунки сохранились? — пытаюсь я найти в этой истории хоть какие-то светлые стороны.

— Я их припрятала, — кивает она. — А также законченную картину. Он тайком принес ее мне перед отъездом. Я спрятала полотно в погребе, родители его так и не нашли. Но оно сгорело вместе с домом.

— Какая жалость.

— Пустяки. Какая-то глупая картина. О чем здесь жалеть?

Я внимательно наблюдаю, как она теребит юбку.

— Может, он не получал твоих писем? — спрашиваю я с надеждой.

— Не сомневайся, получал, — отвечает она ледяным голосом. — В этом я уверена. Я тайком носила их в деревню и опускала в почтовый ящик.

Бедняжки. Тайком посылать письма. И почему в двадцатые годы еще не изобрели мобильники? Насколько было бы проще! Эрцгерцог Фердинанд мог бы отправить сообщение своим людям: «Кажется, за мной увязался какой-то психопат». И его бы не убили. Не началась бы Первая мировая. А Сэди позвонила бы своему парню и обо всем договорилась.

— Он жив? — порывисто спрашиваю я. — Поищем его? Зарядим поиск в Интернете, поедем во Францию, все возможно…

— Он давным-давно умер, — бесстрастно обрывает меня Сэди. — Через двенадцать лет после отъезда. Его останки привезли домой и предали земле. Я тогда уже жила за границей. И меня не пригласили. Впрочем, я бы и не пошла.