Сергей Белкин - Говорящая муха

Но, вернемся, однако, к учителям.

Вера Георгиевна

Прежде чем о ней вспомнить, надо, наверное, рассказать о том, чем был для нас в то время молдавский язык.

Для меня, приехавшего из России, само существование такого языка и такого народа стало открытием. Вообще, в детстве я, пожалуй, знал, что на свете есть три народа: русские, немцы и грузины. Ну, может быть, еще китайцы. Молдавскую речь в Кишиневе я слышал только по радиоточке и на базаре. Ни во дворе, ни в школе - нигде молдавский язык не звучал. Что касается большинства моих одноклассников, коренных жителей города, чьи родители тоже прожили всю жизнь в Кишиневе и учились "при румынах", молдавский был для них, конечно, более знакомым, но не знал его в классе никто, кроме Вали Сандуцы, которая этот факт долгое время скрывала.

Сказанное, в какой-то степени, характеризует отношение к молдавскому языку со стороны той части населения города, о которой я сейчас пишу и к которой, несомненно, принадлежал я сам. Надобности в молдавском языке нами не ощущалось ровным счетом никакой. Все, видимо, интуитивно понимали, что его нам преподают из-за "ленинской национальной политики", а не потому, что он зачем-нибудь нужен. Следствием этого было и отношение к урокам и к учителям молдавского. *)

Думаю, что они это чувствовали и это их задевало. Внешне, впрочем, Вера Георгиевна ничем этого не проявляла. Она была хорошей учительницей и хорошим человеком. Конечно, очень часто урок молдавского превращался в классное собрание, но это всех устраивало. Тем не менее, кое-какие знания языка у меня после школы остались, общие представления о молдавской литературе и ее классиках тоже имелись.

И только много лет спустя, в мае 92 года, за месяц до моего бегства из Молдавии, я встретил Веру Георгиевну на улице, мы узнали друг друга, поговорили о том о сем, при этом я старался не касаться весьма болезненной тогда для меня темы раскола общества по национальному признаку, тем более ничего не собирался говорить о том, что я скоро уеду. Но Вера Георгиевна коснулась этого сама, сказав - довольно искренне, и даже, пожалуй, наивно, - что она всю жизнь , еще со своей бабушкой, а потом и со своей мамой, говорили - когда же, наконец, русские уйдут? Это было для меня если не шоком, то неожиданностью уж точно. От нее я этого не ожидал. Но, как говорится, ни из моей, ни из её песни слова не выкинешь.

Елена Ефимовна

Она преподавала русский язык и литературу. С формальной точки зрения она была достаточно квалифицированным педагогом, окончила Ленинградский университет. Называли же ее - за глаза, разумеется - Елена Ехидовна. Она не была объективна в своих оценках и мы это чувствовали. Вот пример ее типичного высказывания при оглашении результатов сочинения:

"- Магидман. Сочинение формальное, просто переписанное из учебника. Ошибок, правда, нет. Оценка - пять.

- Белкин. Самобытное сочинение, много своих мыслей, хорошее сочинение. Оценка - четыре".

При воспоминании о ней у меня до сих пор возникает неприятный осадок сознательной и циничной несправедливости.

Впрочем, я вполне отдаю себе отчет в крайней субъективности моих оценок. И было бы странно, если бы я пытался давать чему-либо объективную оценку: во-первых, это невозможно, во-вторых, я думаю, это совершенно неинтересно.

Скорее всего, я не прав, в своих чувствах, поэтому буду искренне рад, и не удивлюсь, если для кого-то та же Елена Ефимовна стала любимой учительницей.

Циля Акимовна

У нас она преподавала английский язык. До этого она преподавала немецкий и молдавский. Кажется, французский она тоже преподавала.

Такое замечательное языковое образование она получила в Кишиневской гимназии. Больше она нигде не училась. Впрочем, в гимназии она была вынуждена - поскольку была из бедной семьи - учиться "на отлично", чтобы не платить за учебу.

Все пять лет нашей учебы она носила одну и ту же бордовую кофту, одно и то же пальто... Ее возраст нам установить не удавалось. В 1962 году она нам казалась старушкой пенсионного возраста. Спустя двадцать лет она была точно такой же.

У нее был сын - Яша. Он работал в нашей же школе лаборантом при физическом кабинете. Яша выглядел немного недоразвитым физически, тем не менее впоследствии женился, имел детей. Яша трагически погиб. Он попал под машину, когда утром спешил со своими детьми в детский сад. Дети остались живы, а уже состарившаяся Циля Акимовна взялась вырастить и их.

Ольга Семеновна

У меня остались о ней вполне положительные воспоминания. Педагогом она была, что называется, крепким. К светилам математики не относилась, но и явных пробелов или недостатков не имела.