Сирилл Флейшман: Встречи у метро «Сен-Поль»

— Помню ли я?! Да этим пылесосом, что я вам продал, еще ваши правнуки пользоваться будут, когда нас с вами давно снесут на кладбище! Это сказка, а не модель, таких больше сам производитель не производит! Если и осталось несколько штук — их в сейфе под замком хранят. Они мне будут говорить про пылесос!

— Вот именно, месье Текинский, вот именно, сейчас разговор не о пылесосе, а о новом телевизоре, который не работает.

— Так уж сразу — не работает! Это он у вас не работает!

— У вас тоже. Вы же видите.

— Так ведь не я его покупал. Меня телевидение не интересует, я лучше Шолом-Алейхема почитаю.

— Ну, знаете, хватит! Или вы приглашаете специалиста, или забираете телевизор и возвращаете деньги.

Дело принимало серьезный оборот, клиент нервничал, и Текинский, делать нечего, обещал:

— Ладно, зайду к вам через пять минут за телевизором, отнесу специалисту.

Но пока он спускался по лестнице, хозяйский сынок, была не была, хлопал хорошенько сначала по розетке, потом по крышке телевизора, а потом по кнопке. И что же — не сразу, а после разогрева на пузатом экране выступало, сначала смутно, потом все яснее, изображение — кто-то бородатый, похожий на раввина, с усмешкой говорил:

— Оставьте вы Текинского в покое! У человека семья, дети, хлопот полон рот, неприятности с поставщиками и долги по банковским кредитам. Не в Текинском дело! На дворе всего лишь пятьдесят третий год, техника еще несовершенная. Но все-таки, сами видите, прекрасно работает! Всего вам хорошего, будьте здоровы!

После чего изображение снова таяло под звуки терпкой еврейской мелодии.

А потом начиналась нормальная передача, так что, когда Текинский возвращался с ветошью, чтобы завернуть телевизор, хозяевам оставалось только извиниться, предложить ему чашку чаю да сказать что-нибудь вроде:

— Эти телевизоры — просто чудо современной техники. Надо же — все видно на расстоянии!

Жан Симпельберг, конечно, не был географом, но почитал научной истиной, что центр мира находится на меридиане, проходящем через метро «Сен-Поль». Ну, или чуть в стороне от улицы Сент-Антуан, через улицу Карон, где он и жил. Но уж никак не дальше. «Бастилия» — край света. «Шатле» — дикие джунгли.

На улице Карон он родился. Тут обосновались его родители, когда приехали из России, тут прожил всю жизнь он сам. И никогда, не считая войны, никуда не уезжал. Не только из Парижа, не только из Четвертого округа, но вообще больше чем на сто шагов вправо или влево, на север или на юг от своего дома на углу улицы Карон и площади Марше-Сент-Катрин не отдалялся.

Скажет, к примеру, Симпельберг жене:

— Схожу-ка я завтра в «Самаритен».

А она на него глаза вытаращит:

— Да ты в последний раз, как туда ходил, еле очухался. Что тебе там понадобилось?

— Шурупы, буфет починить.

— Шурупы? В такое время? В «Самаритен»? — спросит жена, и это прозвучит так устрашающе, что Симпельберг отложит экспедицию, — уж лучше подождать до конца сезона дождей.

— Ну, может, — робко предложит он, — послать сына консьержки? Он бы надел плащ, сходил и к вечеру вернулся, а?

— Да что ты! Рисковать здоровьем ребенка ради какого-то буфета!

И Симпельберг откажется от мысли покидать свою территорию. Но небольшую вылазку через границу все-таки предпримет — ввиду хозяйственной необходимости. Тайком от жены доберется до скобяной лавки чуть не в самом конце улицы Сент-Антуан. Раньше он ходил на работу в ателье на улице Тюренн, но, и выйдя на пенсию, иной раз отваживался как глава семьи на такие подвиги.

Симпельберг был не богатый и не нищий. И жил в своем квартале, как обычный мирный пенсионер в каком-нибудь спокойном городишке, где все идет своим чередом, подчиняясь смене времен года, только вместо вокзала тут была станция метро «Сен-Поль».

Дети Симпельберга переселились в далекие края, куда-то в Четырнадцатый или Пятнадцатый округ, где, говорят, тоже можно жить. В чем лично он, Симпельберг, очень сомневался. Хотя и не корил сыновей, за то что их понесло за тридевять земель — наверняка это невестки сбили их с толку.

Каждую пятницу по вечерам все собирались за семейным столом в доме предков на улице Карон.

Один сын, хозяин пригородного автосервиса, приезжал из своего захолустья с женой и двумя мальчуганами, другой, из Пятнадцатого округа, — вдвоем с супругой, оба медики, а незамужняя дочь со своим без пяти минут женихом — из университетского городка, с туманных берегов близ парка Монсури.