Раймон Кено - Зази в метро

— Пусть идет в задницу со своим воспитанием, — встряла Зази.

— Нет, вы только послушайте, что она говорит? Какая грубиянка! — сказала дамочка с выражением сильного отвращения на лице.

— И вправду, шли бы вы в... Я сам знаю, как детей воспитывать.

— Ну и как же? — спросила дама, водружая место, в которое ее только что посылали, на скамейку, рядом с Габриеловым.

— Во-первых, нужно относиться к детям с пониманием...

Зази села с другой стороны и совсем легонько — ну совсем! — ущипнула Габриеля через тонкую ткань брюк:

— Ну а мне, мне ты ответишь? — спросила она жеманно.

— Нет. Все-таки утопить ее в Сене я не могу, — пробормотал Габриель, потирая ляжку.

— Отнеситесь с пониманием, — произнесла дама с самой что ни на есть очаровательной улыбкой. Зази наклонилась к ней и сказала:

— Может, хватит лезть к дядюшке? Он ведь женат!

— Мадемуазель, ваши гнусные намеки не уместны по отношению к женщине, состоящей во вдовстве.

— Смыться б куда-нибудь! — прошептал Габриель.

— Сначала ответь, потом смоешься, — сказала Зази.

Габриель воздел глаза к небу, изображая на лице своем полное безразличие к происходящему.

— По-моему, он не хочет, — констатировала овдовевшая особа.

— Никуда не денется!

И Зази сделала вид, что вот-вот опять его ущипнет. Не дожидаясь этого, дядюшка подпрыгнул на скамейке, чем доставил немалую радость обеим представительницам прекрасного пола. Старшая, с трудом справляясь с сотрясающим ее смехом, сформулировала следующий вопрос:

— А что он должен тебе сказать?

— Гормосессуалист он или нет.

— Он? — спросила дамочка (пауза). — Никаких сомнений быть не может.

— В чем, собственно? — спросил Габриель с угрозой в голосе.

— В том, что вы им являетесь.

Дамочке это так понравилось, что она даже слегка захлебнулась от восторга.

— Да вы в своем уме! — сказал Габриель, легонько хлопнув ее по спине, отчего сумочка выпала у нее из рук.

— С вами невозможно разговаривать, — сказала вдова, подбирая с асфальта рассыпавшиеся предметы.

— Ты не учтив с дамой, — сказала Зази.

— Скрывать от ребенка то, что его интересует, — это не метод воспитания, — добавила вдова, садясь на прежнее место, рядом с Габриелем.

— Нужно относиться к детям с большим пониманием, — добавила Зази лицемерно. Габриель заскрипел зубами.

— Ну скажите же наконец, вы из этих или не из них?

— Нет, нет и еще раз нет! — твердо произнес Габриель.

— Они все так говорят, — отметила дамочка. Ответ Габриеля не показался ей убедительным.

— Вообще-то хотелось бы наконец понять, что это все-таки значит?

— Что именно?

— Ну, «гормосессуалист»?

— Ты что, не знаешь?

— Нет, ну я, конечно, догадываюсь. Но я хочу чтобы он мне сказал.

— А о чем ты догадываешься?

— Послушай, дядюшка, ну-ка вынь свой носовой платочек.

Глубоко вздохнув, Габриель повиновался. Вся улица заблагоухала.

— Теперь понятно? — многозначительно спросила Зази у вдовы, которая, в свою очередь, прошептала:

— «Тайный Агент» от Кристиана Фиора.

— Совершенно верно, — ответил Габриель, засовывая платок обратно в карман. — Мужские духи.

— Это правда, — сказала вдова и обратилась к Зази: — Ни о чем ты не догадываешься.

Страшно оскорбившись, Зази повернулась к Габриелю:

— Ну так, почему же тебя хмырь так обозвал?

— Какой хмырь? — оживилась вдова.

— Тебе же он тоже сказал, что ты клеишь клиентов на улице, — ответил Габриель Зази.

— Чем клеишь? — заинтересовалась вдова.

— Караул! — прокричал Габриель.

— Во всем надо знать меру, деточка, — сказала вдова с деланной снисходительностью.

— Ваши советы оставьте при себе.

Зази опять ущипнула Габриеля.

— Дети — цветы жизни, — пробормотал Габриель, с достоинством принимая муку.

— Не понимаю, — сказала дамочка. — Если вы не любите детей, то зачем, спрашивается, вы беретесь их воспитывать?

— Этого так, в двух словах, не расскажешь, — ответил Габриель.

— Ну уж расскажите! — попросила дамочка.

— Спасибо, не надо, — запротестовала Зази. — Я и так все знаю.

— А я не знаю, — сказала вдова.

— Ну и что? Плевать. Так что? Ты будешь отвечать, дядюшка?

— Я тебе уже сказал: нет, нет и еще раз нет.

— А девочка знает, чего хочет, — сказала вдова, полагая, что сообщает что-то новое, доселе неизвестное.

— Упрямая как ослица, — с нежностью произнес Габриель.

Услышав это, вдова высказала следующее ничуть не менее разумное суждение: