Дорис Лессинг - Золотая тетрадь

— И один кузнечик прыгнул на спину другому, — обронил Пол. Голос его прозвучал легко, но вполне серьезно. Он остановился. Джимми, шедший с ним рядом, тоже послушно остановился. И мы, чуть было на них не налетев, тоже остановились.

— Странно, — сказал Пол, — никогда раньше я не понимал глубинного или конкретного смысла этой песенки.

Во всем этом было что-то абсурдное, и мы были не столько смущены, сколько, скорее, объяты каким-то благоговейным трепетом, к которому примешивался страх. Мы стояли и смеялись, но смех наш был неестественно громким. Вокруг нас, повсюду, насколько хватало глаз, со всех сторон были насекомые, и все они совокуплялись. Одно насекомое, прочно упираясь лапками в песок, стояло неподвижно; в то время как другое, внешне точно такое же, сидело, прочно там укрепившись, на его спине, так что нижнее не могло и шевельнуться. Или же одно насекомое пыталось взобраться на спину другого, пока нижнее стояло неподвижно, очевидно стараясь помочь тому, которое хотело на него влезть и чьи трудолюбивые или отчаянные усилия угрожали опрокинуть их обоих набок. Или же пара, совершившая неловкое движение, опрокидывалась и тот, кто был снизу, тут же выравнивался и ждал, пока второй кузнечик возобновлял свою битву за достижение правильного положения, или же его вытеснял другой, точно такой же, кузнечик. Но счастливые, или — удачно спарившиеся, насекомые стояли повсюду, окружая нас со всех сторон: один на другом, с тупо вытаращенными яркими круглыми черными глазами. Джимми забился в конвульсивном смехе, и Пол хлопнул его по спине.

— Эти чрезвычайно вульгарные насекомые не заслуживают нашего внимания, — заявил Пол.

И он был прав. Одно такое насекомое, или же дюжина, или сотня могли показаться красивыми: они были яркими, словно их раскрасили только что выдавленными из тюбика масляными красками, и они почти светились в тонкой, изумрудного цвета траве. Но когда их были тысячи — пронзительно зелено-красных, с вытаращенными бессмысленными глянцево-черными глазами, — они выглядели абсурдно, непристойно и, помимо прочего, вопиюще тупо.

— Гораздо приятнее смотреть на бабочек, — сказала Мэрироуз, которая так и делала. Они были невероятно прекрасны. Сколько хватало глаз, синий воздух грациозно трепетал от легких движений их белых крылышек. А стоило посмотреть вдаль, бабочки словно превращались в белую мерцающую кисею, раскинутую над зеленью травы.

— Но, дорогая моя Мэрироуз, — возразил Пол, — ты, несомненно, воображаешь в присущей тебе очаровательной манере, что бабочки собрались здесь, чтобы отметить праздник жизни, или же они просто играют и забавляются своим полетом, но дело обстоит совсем иначе. Ими движет низменный мотив, им нужен секс, в точности так же, как этим, таким ужасно вульгарным, кузнечикам.

— Откуда ты знаешь? — спросила Мэрироуз своим неизменно тихим голоском, и очень искренне; и Пол рассмеялся очень громко, зная, насколько привлекательно звучит этот его смех, и он замедлил шаг и пошел рядом с ней, оставив Джимми одного впереди всех. Вилли, который сопровождал Мэрироуз, уступил место Полу и направился ко мне, но я уже ушла вперед, к Джимми, которому было одиноко.

— Но это действительно абсурдно, — сказал Пол, и в его голосе прозвучало искреннее смущение. Мы проследили за его взглядом. В бесчисленной армии совокупляющихся кузнечиков выделялись две пары. В одной — гигантское, могучего вида насекомое, как поршень, закрепленный на огромных пружинах ног, а на его спине — крошечный беспомощный партнер, неспособный вскарабкаться на нужную высоту. А в паре, стоявшей рядом с этой, все было наоборот: крошечный, яркий, жалобный кузнечик, а на нем — давящее, расплющивающее и почти сокрушающее его гигантское, мощное, неистовое насекомое.

— Я попытаюсь провести небольшой научный эксперимент, — заявил Пол.

Он, осторожно ступая, стараясь не передавить кузнечиков, отошел к обочине, где росла высокая трава, положил на землю ружье и сорвал травинку. Он опустился на одно колено, в песок, смахивая в сторону насекомых уверенными и безразличными движениями руки. Он аккуратно снял тяжеловесное насекомое с его крошечного товарища. Но в то же мгновение, совершив один точный и в высшей степени удивительный с точки зрения проявленной решимости скачок, большой кузнечик вернулся на то самое место, где он только что находился.

— Для проведения операции понадобятся двое, — провозгласил Пол.

Джимми тут же выдернул из земли стебелек для себя и занял место рядом с Полом, хотя на его лице и было написано мучительное отвращение, вызванное необходимостью приблизиться к кишащей массе насекомых. Двое молодых людей теперь стояли на коленях и совершали манипуляции травинками. Я, Вилли и Мэрироуз стояли рядом и наблюдали. Вилли хмурился.