Елена Черникова - Скажи это Богу

В тот раз я, распивая с редакцией кофе, не могла оторваться от новенького экспоната.

"Да он здесь всю жизнь висит!" - сказал мне один из редакторов.

"А именно?" - не поверила я. "Ну с месяц, наверное..." - подумав, сказал он. "А кто автор?" - живо интересуюсь я. "Да кто, кто... Сами и написали... - ответил он неохотно. - А что - понравилось? Спиши слова..."

Зачем "спиши"? И так запомню. Еще с юности, когда начинала баловаться журналистикой и не имела никакой оргтехники, кроме блокнота, а интервьюировала сотни граждан, я привыкла запоминать чужие слова километрами.

"Не думай". Ишь! Я что, впервые вижу сочетание черного с белым? "Не удивляйся"? Всегда готова. Временами мой идиотизм беспределен.

Но каков стон, слог, чеканный шаг, сентенция!

В восторге от находки я даже озвучила текст по радио вечером того же дня. Я все еще работала на том самом радио "Р", которое любила всем сердцем и всей головой.

А в составе головы, как известно, находятся голосовые связки, которые за все годы работы у микрофона я ни разу не сорвала, поскольку предусмотрительно не врала. От брехни связки садятся быстро: физиологический закон. Кровь приливает и не отливает. Застой, фрустрация. Возможны поломки. Если у кого хриплый голос - обратите внимание на здоровье, поскольку вы скорее всего часто врали.

Так вот, радио. Плакатик на стене. "А подписываешься - не удивляйся".

У микрофона "подписываешься" по десять раз в час, напоминая уважаемым слушателям, что программу ведет имярек. Это на книжкиной обложке имя только раз написано - и то стыдно бывает. А в эфире талдычишь и талдычишь: волны, диапазон, частоты, время, имя, тема. Предполагается, что граждане слушают кто с самого начала, а кто лишь в конце включился.

Предполагается, что граждане вообще слегка не в себе, потому что как можно слушать радио, смотреть телевизор, читать газеты...

Предполагается много чего - ироничного, циничного, лиричного...

Но. Любовь к микрофону овладевает человеком глубоко, как бешенство бродячей собакой.

От микрофонной любви сходишь с ума раз и навсегда, и тот, кто, упаси Боже, лишает больного этой любимой иглы, становится не просто врагом. Образ того, кто становится сакраментальным, от образа веет чудовищными загадками. Лишившего даже не хочется убить. Наоборот: хочется знать - как именно он будет вообще жить дальше? И вообще - образ палача всегда очень занятен для жертвы, если последняя успеет...

Плакатик, эх, плакатик. Ты, достопамятный, может, уж и не висишь в той милой редакции, а с тебя многое началось и никак не закончится...

Анна, я тебе еще не надоела?

(Конец Приложения 3)

Приложение 4

Юбиляру любви

Ученые расходятся во мнении: в 124 или 125 го?ду нашей эры родился Луций Апулей, чье место в вечности обусловлено его романом "Метаморфозы, или Золотой Осел". Я предлагаю считать все наши дни, пограничные между веками, - юбилейными для Апулея, поскольку они совпадают - в 1999 го?ду - с юбилеем Пушкина, а в двухтысячном - с выходом в свет второго издания русского романа-аллюзии "Золотая Ослица".

Карфагенский философ обязывает русского читателя относиться к его роману более чем внимательно, поскольку к Пушкину после его чтения Муза-то и явилась. Внимание, внимание, внимание.

Апулей родился в Мадавре, римской колонии в глубине Нумидии. После обучения риторике и другим начальным наукам в Карфагене, философии в Афинах, путешествий по греческому Востоку, адвокатской деятельности в Риме он вернулся в Африку, где и прославился. Ему еще при жизни была сооружена статуя, и он был избран на высшую местную должность "жреца провинции". Философ и маг, он снискал огромную славу, его имя обросло легендами.

С "философом" более или менее понятно, ведь Апулей был последователем Пифагора - ученого, который впервые употребил слово "философ" по отношению к самому себе. (Во многих учебниках Апулея ошибочно называют платоником и "вторым софистом".)

Но что же он сделал такого, чтобы схлопотать славу мага?

Для начала Апулей всего-навсего... женился. Дело было так. Странствуя по Африке, он встретил своего товарища по афинским занятиям и полюбил его вдовствую?щую матушку, чем вскоре вызвал сильнейшее недовольство ее родственников. Женщина была богата, но и сам Апулей происходил из небедной семьи, так что основные формальные претензии были вызваны неравенством по возрасту. На самом деле - имение и деньги, которыми владела добродетельная вдова Пудентилла, за?ставили наследников, хотя и с опозданием, спохватиться. Апулею пришлось объяснять им, что философ истинный к приданому равнодушен...