Маргер Заринь: Календарь капельмейстера Коциня

Коллектив молчит… мрачно молчит. Администратор один из тех типов, которых сторонится каждый честный человек… И вот теперь Герберт Зингер будет править в старом добром театре Аполло Новус!

Лицо Аристида Даугавиетиса темнеет как туча. Похоже, он хочет что-то сказать, но вместо этого резко поворачивается и демонстративно удаляется из фойе…

Коллектив затаил дыхание: что теперь будет? Но господин Зингер — дипломат, он спасает скверную ситуацию. За колоннами он поставил двух девиц с букетами роз. Администратор подает знак, и лирические блондинки, подпрыгивая и приседая, подносят цветы генеральному инспектору… Господин Зингер и старшая билетерша аплодируют… Генеральный инспектор улыбается, благодарит и прижимает руку к сердцу.

— Музыку, музыку! — шепчет администратор. — Где музыканты?

— Э’ извиняюсь, — говорит старый пожарный Анскин. — Музыканты не явились. У них выходной.

— Что? Выходной? — взрывается господин Зингер. — Я им устрою пожизненный выходной! Уважаемого господина генерального инспектора проводить без марша, стыд и позор! Лишить их UK, этих бандитов! Кто за это отвечает?

— Старый Бютнер! — говорит пожарный. — Но он с пятнадцатого уходит на пенсию, э’ извиняюсь!

Кое-где слышатся смешки…

Собравшиеся перемигнулись и разбрелись. Все прекрасно знали, кто был виноват в том, что музыканты не явились на собрание.

Виноват был трубач Каспар Коцинь.

Руководители учреждений обязаны строго следить за нарушениями трудовой дисциплины. Виновных без промедления передавать для отправки на принудительные сельскохозяйственные работы.

Начиная с двадцатого мая государственные чиновники и прочие путешествующие — листки EL (свидетельства об отсутствии вшей) могут получить только в германском управлении здравоохранения по улице Смилшу № 8.

Дополнительная выдача продуктов по продовольственным карточкам для театральных работников отменена. Талоны объявлены недействительными.

Нельзя сказать, что Каспар Коцинь был ветреником, нет — этого не скажешь. Но этакая удобная легкость, с которой он старался преодолевать все трудности и неудобства и которую его недогадливые коллеги принимали за искрящийся юмор Каспара, — эта легкость со временем ославила его как несерьезного человека. Как ни старался Каспар убедить некоторых из нас в добропорядочности и благородстве своего характера, все равно все считали его лишь одаренным пустомелей и невозможным остряком. Из-за этих качеств юноше пришлось немало претерпеть, так как объявилось множество оскорбленных и они жаждали мести. Но не было недостатка и в доброжелателях, оправдывавших все его выпады и проделки. В конце концов выяснилось, что у Каспара примерно столько же защитников, сколько и недругов. Так что положение на сегодняшний день я оценил бы как настораживающее равновесие.

— Ты только не лезь на рожон, все будет хорошо, — постоянно твержу я ему.

Вам наверняка хочется узнать: где Каспар сейчас находится, чем занимается, как чувствует себя? На эти вопросы я отвечу незамедлительно, потому что о похождениях своего коллеги информирован с абсолютной точностью.

Каспар обитает в центре Риги, в семикомнатной квартире сводного брата своей матери — адвоката Фреймута. В прекрасной комнате с видом на шумную и оживленную улицу. Адвоката Фреймута в 1940 году заставили уплотниться. Жилуправление стало придираться к огромной площади. Решило установить дополнительную квартплату. Когда дяде прислали новый счет за квартиру, он побледнел и стал спешно искать квартирантов в меблированные комнаты. Тут же вспомнил о родственниках. Даже о таких, которых раньше и знать не знал, о которых и слышать-то не хотел, например о Каспаре, легкомысленном создании — лабухе. Дядя Фриц предложил Каспару чудесную комнату с угловым окном, а кроме того, рояль — в пользование. Совсем новый «Стейнвей». На нем не играли ни разу с тех пор, как адвокат купил его, сделав надежное вложение капитала.

— Будут войны, — говорил он, — и американцы не станут продавать рояли. «Стейнвеи» повысятся в цене.

Разве его предсказание не сбылось?

В оконной нише этой уютной комнаты Каспар в предобеденные часы имеет обыкновение упражняться на своем инструменте. Ловко шевеля пальцами и губами — диги, диги, диг — тра, ра! — он поглядывает сквозь цветастые занавеси вниз на мчащиеся автомашины и торопливых прохожих. То один, то другой гражданин там, внизу, удивленно задирает голову, пытаясь определить, откуда несутся серебристые пассажи, но никому не приходит в голову, что звуки вылетают из приоткрытого углового окна на четвертом этаже. Эта шутка веселит Каспара, он трубит еще громче. Но это не труба. У трубы звук намного шире и красочней. Каспару полюбился купленный в антиквариате корнет с цилиндрическими клапанами, на нем он может с большим успехом развивать ловкость своих пальцев.