Карен Бликсен - Из Африки

Я уже собиралась послать Фараха за врачом, однако машина никак не заводилась, а свита Кинанжуи умоляла нас подождать и посмотреть, что будет дальше.

Через час, когда я вышла из дома с тяжестью на душе, чтобы поговорить со свитой вождя, слуги сообщили мне:

— Кинанжуи ушел домой.

По их словам, он неожиданно встал, завернулся в плащ и, собрав своих людей, удалился без единого слова, чтобы преодолеть девять миль до своей деревни.

После этого Кинанжуи проникся ко мне уважением за то, что я пошла на риск, пренебрегая опасностью — ведь африканцам нельзя давать спиртного, — чтобы сделать ему приятное. Он неоднократно бывал на ферме и курил с нами сигары, но о спиртном не заговаривал. Я бы угостила его, если бы он сам попросил, однако знала, что просьбы не последует.

Я отправила в деревню Кинанжуи гонца, которому все подробно объяснила про злополучный выстрел. Я просила Кинанжуи посетить ферму и покончить со всем этим раз и навсегда. В мои намерения входило передать Вайнайне корову и теленка, о которых говорил Канину, и на этом поставить точку. Я с нетерпением ждала появления Кинанжуи, обладавшего качеством, которое так ценишь в друге, — умением действовать решительно.

Однако все получилось не так, как я надеялась. Конец вышел драматический.

Однажды, возвращаясь под вечер после верховой прогулки, я заметила машину, мчавшуюся на огромной скорости. Подлетая к моему дому, она чуть не перевернулась. Это был лиловый автомобиль с множеством никелированных деталей, принадлежавший американскому консулу в Найроби. Я терялась в догадках, какое срочное дело могло заставить консула с такой прытью примчаться ко мне на ферму. Однако не успела я слезть с лошади, как Фарах сообщил мне о визите вождя Кинанжуи. Он приехал в своем автомобиле, купленном накануне у американского консула, и не желал вылезать, пока я не увижу его на бархатном сиденье.

Я нашла Кинанжуи сидящим с прямой спиной, неподвижно, как истукан. На нем был внушительный плащ из синих обезьяньих шкур, на голове — шапочка из овечьих желудков, отличительный знак кикуйю. Он всегда выглядел солидно, был высок, широкоплеч, без капли жира. Лицо у него было длинное и костлявое, гордое, с покатым, как у американского краснокожего, лбом. Нос его был очень широкий и настолько выразительный, что казался самым главным элементом облика, словно весь он существовал только для того, чтобы носить этот замечательный нос. Подобно хоботу слона, нос Кинанжуи постоянно находился при деле, все время вел наступление, но при этом отлично держал оборону. Весь вид Кинанжуи говорил о высочайшем достоинстве, но прежде всего — об остром уме, чем он тоже напоминал слона.

Кинанжуи не вымолвил ни слова и даже бровью не повел, пока я не наговорила комплиментов его автомобилю. Он гордо смотрел вдаль, позволяя мне любоваться его царственным профилем, годным на барельеф. Когда я обошла машину спереди, Кинанжуи сменил позу, чтобы оставаться ко мне в профиль. Возможно, он и впрямь подражал изображению короля на монете. Шофером вождю служил один из его сыновей, и от мотора валил густой пар.

По окончании церемонии я пригласила Кинанжуи выйти из машины. Он величественным жестом подобрал полы плаща, сошел на землю и сразу переместился на две тысячи лет назад, в мир кикуйю, алчущих справедливости.

В западной стене моего дома было сделано каменное сиденье, перед которым помещался стол, вытесанный из жернова. Этот каменный жернов имел трагическую историю, так как был верхним жерновом мельницы, принадлежавшей убитым индусам. После убийства никто не смел подходить к мельнице, и она долгое время пустовала, поэтому я решила воспользоваться жерновом, чтобы сделать каменный стол, напоминающий мне о Дании. Индусы рассказывали мне, что их жернов приплыл по морю из Бомбея, так как африканские камни недостаточно твердые, чтобы служить дробилками. На камень был нанесен какой-то рисунок, соседствовавший с несколькими бурыми пятнами — по словам слуг, остатками крови индусов.

Стол из каменного жернова представлял собой в некотором роде центр фермы, ибо я восседала за ним, ведя переговоры со своими африканцами. Сидя на каменном сиденье за каменным столом, мы с Денисом Финч-Хаттоном наблюдали однажды на Новый Год месяц и планеты Венеру и Юпитер близко друг от друга; то было настолько восхитительное зрелище, что трудно было поверить в его реальность; с тех пор мне больше ни разу не доводилось его наблюдать.