Семен Данилюк - Мужские игры

- С чего бы, пока он ответа не дал?

- Уже дал. Вчера его приглашали в АИСТ.

- И?..

- Послал.

- И ничего не объяснил? Не добавил?

- Добавил. Еще раз послал.

- Йес! - к изумлению Подлесного, Забелин взметнул сжатый кулак. - Ах, Макс! Ах, молодчага! Все-таки сила! Откуда узнал?

- Меня туда тоже приглашали. Шеф ихней безопасности.

- Перевербовывал?

- Он же мой бывший начальник... Да не зыркайте - отказался я. Хоть вы меня и за полное ничто держите. Но и я собственного дружка под стрелку бы не подставил. В общем, это серьезно - если Флоровский не сдаст подобру акции, случится "заказ". Намекнули почти открыто.

- Ан не случится. Ты немедленно запустишь информацию - Флоровский ничего продать не может. Даже если бы захотел.

Он с удовольствием увидел, как лицо Подлесного, обычно бесстрастное, приняло обалделое выражение.

- А теперь запоминай внимательно. Потому что всё, что сейчас скажу, - это не деза. На самом деле по документам все решения о продаже института могу принимать только я один. Флоровский в этом деле пешка. Понятно?

- Куда уж понятней. Решили стрелку на себя перевести. А себя что, в бессмертных числите? Ведь под прямую наводку встаете?

- А ты на что? Урегулируй.

- Шутим. Счет-то на миллионы долларов. Если только - Курдыгов? Он ведь вам вроде обязан. А Онлиевский как раз вокруг чеченской трубы крутится.

- Вот и действуй. В конце концов, это твоя зона ответственности. А выйдет, не выйдет... Институт этот Онлиевский не получит.

В интонации, во всей фигуре его проявилось такое безразличие, что Подлесный решился.

- Алексей Павлович! Алексей! Верь! Всё перерыли. Всех невропатологов и психиатров под ружье поставил. Знакомых по списку всякую неделю перетряхиваем. Во всех райотделах милиции установки лежат. Я уж грешным делом морги на предмет неопознанных трупов шерстить начал. Да и скажу - привыкай к худшему. Раз до сих пор не сыскалась - нет ее в этом миру. Зуб за два! Год-два, - всплывет где-нибудь "подснежником".

Он прервался, ошалело глядя на исказившееся лицо руководителя.

- В миру! - бешено повторил Забелин. - Ах я, затупина! Именно что в миру! - Подскочив, он поцеловал Подлесного и, оттолкнув, побежал из кабинета.

- Может, с тобой?! - понимая, что Забелин нежданно взял след, Подлесный побежал за ним.

- Делай что сказал! - донеслось снизу.

У Забелина даже не хватило терпения припарковаться. Просто бросил машину, перегородив ею и без того узкую проезжую часть, и побежал в церковь.

- Где староста? - насмерть перепугал он старушку, торгующую свечами в церковной лавке. И вслед за тем увидел ее, указывающую на фрески, рядом с бородатым парнем - очевидно, приглашенным реставратором.

- Алексей Павлович! - Татьяна Антольевна Решечкина благостно протянула навстречу руки.

- Где?! Помните, вот здесь? - прерывающимся голосом, напоминающе тыча пальцем в сторону чудотворной иконы, бормотал Забелин. - Богомолка!

- Ах та девочка! Да, как же! Нашла успокоение в Боге. Вот ведь как...

- Где?! - совершенно перестав владеть собой, Забелин с силой обхватил ее за плечи. - Татьяна Анатольевна, миленькая! Я вас очень люблю. Но - или где, или задушу, к чертовой матери!

Пальцы его и впрямь принялись передвигаться к шее.

- Так это она из-за вас! - поразилась Решечкина. Углом зрения увидела перепугавшихся немногочисленных прихожан. - Опомнитесь. Мы в Божьем храме! - Она решительно вывернулась и быстро пошла из церкви. Следом, не сводя с нее глаз, шел Забелин.

На крыльце Решечкина болезненно потерла сдавленные плечи.

- Больная она. Оттого и обузой вам стать боялась. А Бог - он всех пригреет.

- Да без поповских штучек разберемся! Моя она! Татьяна Анатольевна, при всей к вам симпатии, развалю, к черту, все, что построил!

- Не богохульствуйте. И не поминайте врага человечества всуе. Грех это. Вот уж не думала. Надо ли тревожить девочку? Уж как ей трудно! Звонила мне вчера настоятельница. Отложили ей постриг. Земного в ней еще много осталось.

- Стало быть, не до конца постами ухайдакали. Где она, Татьяна Анатольевна? Поймите наконец - моя она. Если уж перед Богом - то жена она мне. И ей, кроме меня, никто сейчас не нужен. И никто другой не поможет. А от Бога вашего она и так не уйдет. Все мы ему достанемся.

- Боюсь, не все. Вам бы, Алексей Павлович, на исповеди облегчиться. Замусорена душа-то.

- Не сегодня, ладно?.. Имейте в виду - не скажете, теперь сам найду.

- Не скажу. Но съезжу.

- Вместе поедем. Сейчас же!

- Ну уж нет. Сначала с реставратором закончу. Тоже Божий человек. А не уследишь - тут и обворует.