Семен Данилюк - Мужские игры

Обстановка стремительно сгущалась. Филиалы теперь вовсю штурмовались "физиками", "писались" списки, активисты ночевали на асфальте. Несколько раз приходилось подтягивать ОМОН, чтобы отбиться от обезумевших, теряющих нажитое людей. Многие приносили детей, привозили в колясках разбитых стариков, пытаясь ими, словно тараном, пробить души банковского персонала. Сам персонал, преимущественно женский, после каждой такой атаки нервно рыдал за задраенными дверьми филиалов. Уже были зарегистрированы две смерти от сердечных приступов и попытка самосожжения. И все-таки было похоже, что это лишь начало. Наличные деньги хотя бы для частичной расплаты стремительно иссякали - заемщики дружно перестали возвращать кредиты.

Накануне к Забелину внезапно приехал Клыня-старший. Был Николай Николаевич неухожен сверх обычного, губы его нервно подергивались. Но вопреки ожиданиям заговорил не о сыне, мысли о котором, несомненно, тревожили старика.

- Надо спасать банк, Алексей Павлович, - чуть не с порога, забыв поздороваться, объявил он. Услышав такое от начисто лишенного патетики, слова этого не знающего Николая Николаевича, Забелин выставил посторонних.

- Поразительное головотяпство! - решительно произнес Клыня. Испугавшись собственной смелости, принялся озираться, но вновь расхрабрился: -Через меня, как вы знаете, идет вся инкассация.

- А поступление наличности - это банковский пульс, - напомнил о предыдущем разговоре Забелин. - И он, видимо, частит?

- Если б частил. Да там предынфарктные перебои. И что обидно, сами же провоцируем! Ну вы мне скажите. Не как банкир даже. Просто как разумный человек скажите. Что сейчас, чтобы сбить панику у клиентов, может быть важнее наличности?

- Ничего, - услышал он очевидное.

- А мы кур золотоносных режем! Сами режем! У нас есть стабильные клиенты - крупные торговые предприятия. Они ежедневно сдают выручку - до полумиллиона долларов. Одного этого хватит сутки выплачивать вкладчикам. Это очевидно. - Он искательно заглянул Забелину в глаза. - Очевидно же?

Разгоряченный подтверждающим кивком, зачастил, проглатывая окончания слов:

- Они сегодня приносят наличку, а завтра - платежку тысяч на двести. Разве не надо для них ее провести? Ну, конечно же надо! Ведь иначе они больше не принесут наличность.

- Не отправляем? - без труда догадался Забелин. - А что Звонарева?

- Наотрез. Как началось - омертвела. Ни одного решения не принимает. Твердит - есть распоряжение по банку никому деньги не отпускать. Но это ж штучное дело. Тут особый подход нужен! В колокол бить! Ведь еще день-два - и окончательно иссякнет. Что делать-то станем? И так уже какие сутки без сна - кроим по ночам, чтоб в каждый филиал хоть по чуть-чуть подвезти. Вчера к Керзону пытался попасть, соединить раз пять просил. Но там без меня такое!

- С этим-то помогу! - Забелин потянулся к трубке.

В тот же день по банку было издано распоряжение: "Предприятиям, инкассирующим наличные деньги, обеспечить отпуск средств со счетов в пределах инкассируемых сумм".

Но оказалось поздно: поступление в банк наличных денег прекратилось.

В центральном офисе царила паника, которую не смогли сбить самые строгие директивы Керзона. Люди встревоженно ходили меж кабинетами, неутолимо пытаясь насытиться все новыми слухами. Но не было среди них свежей, бодрящей, несущей успокоение информации. В помещениях теперь можно было встретить все больше небанковского вида людей, которые жали по углам сотрудников, горячо что-то нашептывая. Глаза совращаемых при этом загорались восторженным, смущенным огнем, - банк облипала первая паутинка перекупщиков долгов.

Наконец случилось нетерпеливо ожидаемое - из Испании прилетел Второв. Накануне Чугунов подтвердил Забелину, что он вместе с заместителем директора института Флоровским значится среди приглашенных.

За полчаса до назначенного времени Забелин с Максимом поднялись на президентский этаж, бурливший от собравшихся, полных взвинченного ожидания людей, и укрылись в межэтажном эркере - том самом, где Забелин заполнял некогда заявку на злосчастный аукцион. - Пересидим здесь, - предложил он. - Не хочется как-то среди погорельцев.

Максим безразлично кивнул. Он и сам теперь смахивал на погорельца, так угнетенно переживал происходящее в его личной жизни, а теперь - и происходящее в стране. Но и в облюбованном приятелями укрытии им не сужден был покой - с третьего этажа спускалась Леночка Звонарева. На чем-то сосредоточенная, она смотрела строго перед собой, совершенно не отвлекаясь по сторонам, и всякий другой, желающий укрыться от посторонних встреч, на месте Забелина вздохнул бы с облегчением - "пронесло". Но не Забелин - он, как никто, знал, что за монументальными стеклами-хамелеонами скрывается врожденное косоглазие. И, увы, не ошибся. Даже не повернув в сторону головы, Звонарева сделала пируэт и стремительно вошла в эркер.