Анатолий Трушкин - О вечном - о любви, о воровстве, о пьянстве...

Ну вот мы все и торопились на поминки дяди Колины – мало ли чего.

Пришли – дяди Коли нет, слава богу. Стали поминать его добрым словом, чтобы ему на том свете было хорошо. Считается, что чем больше пьешь, чем тебе хуже, тем ему на том свете лучше.

Помянули, стали разъезжаться. Тут «на посошок» надо выпить – обычай такой. Если не выпьешь, до дома не доберешься, а если выпьешь, может, и доберешься.

Все выпили, дядя Петя не стал... он помер. Зеркало поднесли к губам – не понять, поднесли стакан водки – не берет!.. Помер, значит.

Сразу мы выпили с горя! Сели родню ждать. Тут гроб привозят.

Погоди, это уже другая история. А та закончилась. Как говорится, с окончаньицем вас. Такой обычай у нас тоже есть.

У нас их много, хороших обычаев-то.

В скверике на скамейке сидели два старика и беседовали об упадке нравственности.

– Да что говорить! – сказал один. – Вчера отобрал у внука колоду карт с порнографическими фотографиями.

– У внука?!

– Да.

– Сколько же ему?

– Двенадцать.

– Двенадцать! Ах ты, боже мой! Что-то даже и не верится.

Первый вынул из внутреннего кармана пиджака колоду, протянул одну карту собеседнику:

– Дама пик!

Второй взглянул – тут же заозирался, закашлялся и только после этого взглянул на карту во второй раз.

– Пошлость какая, – сказал он... минуты через две.

– О чем и речь, – сказал первый, и они еще минуты две рассматривали карту.

Потом второй сказал:

– Ничего, кроме пошлости, нет.

– Нет, – согласился первый и хотел забрать карту.

Но второй продолжал рассматривать. Обычно следователи рассматривают так фотографии с места убийства, стараясь найти какую-нибудь улику, пусть самую незначительную.

И через три минуты пристального разглядывания второй заметил нечто и спросил:

– А где голова-то у нее?

– Я думал, вот это голова, – ответил первый.

– Нет, это не голова.

Первый хотел забрать карту, но второй не отдал.

– Минуточку, – попросил он. – Очки надену. Может, я что-то не так понял.

Он вооружился очками, и оба, замерев, стали рассматривать карту.

– Удивительное дело, – сказал второй минут через пять, – как живуча пошлость. В дверь выгнали, она в окно лезет.

– Кого выгнали? – не понял первый.

– Пошлость.

– А-а! Да как же, выгонишь ее, – сказал первый и протянул второму еще одну карту. – Дама червей!

Увидев даму червей, второй открыл рот и долго не закрывал его.

– Да-а, – сказал он наконец, – предела пошлости нет. Но по крайней мере, это вот голова.

– Голова, – подтвердил первый, – и лицо как будто знакомое.

Оба стали вспоминать.

– Продавщица из универсама?

– Нет.

– Учительница?

– Бог с тобой! Что ты говоришь?.. Н-да... Вот она, пошлость... наступает.

– Наступает, и это, кажется, не голова, – сказал второй.

Первый тоже достал очки, взял в руки карту и вгляделся.

– Н-да, фотографируют как-то... не поймешь ничего. Раньше уж фотографировали, так фотографировали. Я тут паспорт потерял, пошел на новый фотографироваться и то же самое получилось.

– То же самое?! – изумился второй.

– Да.

Второй посмотрел на товарища, потом на даму червей, потом снова на товарища, потом снова на даму червей.

– Не похож.

– Да не на эту! – возмутился первый. – Что ты сравниваешь?! Сфотографировали так, что не поймешь ничего.

– Ну ты так и говори: сфотографировали на паспорт так, что не поймешь, где голова.

– А я как сказал? Я так и сказал.

Когда оба немного успокоились, первый достал из колоды третью карту.

– Дама бубей!

Второй минуты три рассматривал даму бубей, потом сказал:

– Обедать идти – весь аппетит пропал.

– От такой пошлости пропадет, – вздохнул первый.

Они встали, начали прощаться. Когда уже немного разошлись, второй окликнул первого и они вновь сошлись.

– В колоде ведь четыре дамы, – сказал второй.

– Правда что, – спохватился первый.

Он достал колоду, поискал в ней нужное и протянул второму:

– Дама треф.

Через две минуты второй сказал:

– То же самое – пошлость.

– Пошлость, – подтвердил первый.

И они разошлись окончательно.

Николай меня так ревнует! «И что тебе зоотехник сказал? И что к тебе почтальон подходил? И что ты с соседом у колонки стояла?..» Гос-споди, соседу девять лет.

Накричится, потом ползает на коленях, прощенья просит: «Пусти, Груня, в постелю, я тебе шубу куплю».

Сколько уж говорила ему: «Еще раз бельма выпучишь, заберу корову и уйду. Живи один в грязи, сволочь немытая».