Елена Радова - Сука

А потом наступил день, когда дом узнал, что такое одиночество. Он узнал об этом не так, как можешь узнать ты, прочитав в толковом словаре, что одиночество – это состояние одинокого существа.

Нет, он узнал это всей душой. Узнал, когда понял, что произошло.

А собственно, ничего особенного и не произошло. Просто человек однажды вечером не пришел.

Дом тогда уже знал многое, но отчего люди уходят и не приходят, не знал. Может, и человек не знал, почему он ушел, но о том мне абсолютно ничего не известно.

Человек не пришел сегодня, не пришел на следующий день и послезавтра. Но дому казалось, что это все еще тянется «сегодня», а человек просто опаздывает.

Наконец человек появился. Как ни в чем не бывало открыл дверь, и они опять зажили счастливо. Так по крайней мере казалось дому. Но потом человек опять ушел, и опять пришел, и снова ушел. И каждый раз его не было все дольше и дольше.

Дом уже понял, что длится его отсутствие не один день, и вместе с тем то, что человек не просто опаздывает или задерживается, что все совсем иначе... И все-таки дом был по-прежнему счастлив, если человек возвращался к нему, хотя каждый раз дом становился все грустнее и грустнее.

И вот однажды человек снова подошел к дому после долгого-долгого своего отсутствия.

Был поздний вечер поздней осени. Ключ отчего-то долго не пролезал в замочную скважину, а когда человеку наконец удалось его туда вогнать, он не смог открыть замок.

Человек немного задумался. Дом вроде был таким же, как прежде. Правда, он давно в нем не был, но ведь ключ был тот же, хотя немного стерся оттого, что человек много раз открывал им другие дома.

На улице было холодно. Человек возвращался в этот дом только тогда, когда некуда было больше идти, да и в последнее время он начал подумывать о том, что, может, не стоит больше никуда уходить от этого дома...

Замок никак не открывался. Человек очень устал, идти ему было некуда и почему-то не хотелось.

И вдруг страшная мысль мелькнула у человека в голове: «Может быть, в МОЕМ доме кто-то уже живет?»

Но потом усталость взяла свое, и человек уснул на пороге дома с этой самой мыслью. И хорошо, что уснул, потому что через минуту ему бы захотелось плакать.

Он спал, и ему снился странный сон. Будто дверь плачет, а стены стонут. Будто из замочной скважины идет снег, а внутри звенят ломающиеся сосульки. А снег – что из замочной скважины – потом превращается в метель, в бурю, в ураган, подхватывает человека и несет его куда-то далеко от дома. Человеку было ужасно холодно и одиноко.

А может, просто была поздняя осень...

Ольга слушала Алешина, по щекам ее текли слезы. Они уже стояли возле подъезда, как доехали, она не помнила.

– Это про меня, – мягко сказал Алешин, осторожно промокая своим платком ее слезы, которые Ольга размазывала кулаками по щекам.

– И про меня, – еще сильнее заплакала она.

– Почему ты не спросишь, откуда дом узнал, что снилось человеку?

– Какая разница?.. – проныла она.

– Ну спроси, пожалуйста...

– Откуда он узнал?

– А у тебя самой есть какой-то вариант ответа?

– Я думаю, что дом так любил человека, что стал его частью. Он его очень хорошо чувствовал, потому все это знал...

– Быть может, – туманно ответил Алешин. – Домой пойдем.

– Ты меня еще любишь? – спросила вдруг Ольга. Вопрос соскочил с языка неожиданно.

– Не любил бы – давно убил, – коротко ответил Алешин. – Вообще-то этот вопрос обычно предваряют утвердительным сообщением о том, что любят того, у кого об этом спрашивают.

Чего бы ей сказать ему тогда: «Прости меня, родной, за всю боль, мной тебе принесенную»...

«И был вечер, и было утро»... А между ними ночь, когда она увидела алешинскую сказку как на телеэкране. Дом был живой и теплый, весь расцвеченный новогодними гирляндами. С приходом человека по нему проходила волна радости – и, смеясь, зажигались одна за другой разноцветные лампочки. На плите подогревалось что-то очень вкусное, сама собой накрывалась постель и наполнялась благоухающая пышной пеной ванна. И по всему дому играла тихая музыка, которую очень любил человек.

Ольга проснулась с каким-то дурным осадком после этого чудесного сна. Вспомнила, что, когда человек плакал на пороге дома, у нее во сне на него смотрела девочка с ботиночками в руках. Она ее буквально преследовала, эта тщедушная неприятная девочка Кашаева.

Рабочий день начался с громового сообщения о сегодняшней стрелке в 23.00 в одном из баров в центре города. Ольга глупо переспросила Маликова: