Илона Вандич: Туда, где живет счастье

Куров довольно улыбнулся и с хрустом надкусил яблоко. Пока все складывается отлично. Жена его признала. Теперь очередь за сыном. Потом несколько дней тревоги – и безбедная жизнь на много-много лет. Может быть, навсегда.

Куров доел яблоко, потянулся и закрыл глаза. Полчаса здорового сна, чтобы восстановить силы, а потом можно знакомиться с сыном. Это, между прочим, не так-то просто, если учесть, что доверие сына ему нужно как воздух, а дети не раздают свою дружбу налево и направо. Особенно незнакомым дядям, которые норовят завладеть вниманием мамы.

Увы, поспать Андрею не удалось. Едва он задремал, как тишину разрезали крики. Куров усмехнулся: обычный материнский выговор за чересчур позднее возвращение домой. Но крики продолжались, и помимо воли Куров стал прислушиваться.

Ваня стоял посреди кухни в таком виде, словно на него сошла грязевая лавина. В земле было все: волосы, лицо, шея, воротник рубашки... У дверей валялись сброшенные второпях кроссовки, облепленные грязью. Даже на носки налипли коричневые влажные комки глины.

– О господи! – ахнула Галя. – Где ты вывозился? Что ты делал?

Ваня зло зыркнул на мать и мрачно ответил:

– Ничего.

– Хорошенькое ничего! – рявкнула Галя, представив, сколько времени уйдет на стирку этого «ничего». – Больше у меня гулять не пойдешь. Дома будешь сидеть, ясно? – Хорошее настроение как корова языком слизала. Да и откуда бы взяться хорошему настроению, когда сын родной матери хамит? Если его кто побил, она-то в чем виновата? Драться не научила? Так для этого отец есть. – Я тебя в чулане запру, если ты не скажешь, где был!

– Это я тебя в чулане запру! – заорал Ваня.

– Как ты со мной разговариваешь? – не выдержала Галя. – Я твоя мать. Давно по морде не получал?

– Это ты давно по морде не получала! – взвизгнул Ваня.

– Ах ты, паршивец! – Галя с размаху вмазала оплеуху сыну.

Ваня с яростным криком бросился на мать.

И в этот момент из спальни вышел Куров, на ходу застегивая ремень брюк. На вопле «это ты давно по морде не получала» его терпение закончилось. Пацан явно зарвался. Куров поднял голову и на мгновение опешил. На Галю наскакивал с кулаками тот самый мелкий пацаненок, которого на поле закидывали грязью. Так вот оно что: с мальчишками слабый, а дома сильный, да? Куров разозлился.

Не думая о том, что может испачкаться, Андрей подхватил маленького хулигана и отшвырнул в угол, на старое кресло с тряпьем. Когда мальчишка опомнился и понял, что произошло, Куров шагнул к нему и, глядя прямо в глаза, отчетливо произнес:

– Не смей поднимать руку на мать, ясно? Без нее тебя бы не было.

– А ты кто такой? – взвизгнул, как щенок, Ваня.

Андрей не отвечал. Из носа у мальчика снова текла тонкая струйка темной крови. Неужели он его так сильно ударил? Андрей беспомощно обернулся к Гале.

– Что с ним? Это я ему нос разбил?

– Нет-нет, – нервно ответила Галя, – ничего страшного. У него просто сосуды слабые. Чуть что – сразу кровь.

– Ясно, – кивнул Куров и опять обернулся к сыну: – Запомни раз и навсегда: мать трогать нельзя. Ты никогда не должен трогать мать. Ясно?

– Сам не должен трогать мать! – в истерике закричал Ваня. – Сам не должен трогать мать!

Куров приблизился к Ване. Может, он, Андрей, и не лучший человек на земле, но мать – это святое. Какой бы она ни была. Куров остановился перед мальчиком, но Ваня, осклабившись, показал Курову кулак. Андрей слегка хлопнул мальчика по щеке, как бьют человека по щекам во время истерики, чтобы немного привести в себя.

– А мне не больно! – заорал Ваня, срывая голос. – А мне не больно!

– Сейчас будет больно, – усмехнулся Куров, хватая мальчика за руку и резко выкручивая ее за спину.

Ваня закричал. Извиваясь всем телом, как маленький уж, мальчик продолжал визжать и вырываться. Андрей не отпускал ребенка. Пусть узнает, что бывает, когда унижаешь мать. Терпеть издевательства от дворовых ребят – это слабость, но простительная слабость. А вот издеваться над матерью – это слабость труса, слабость извращенца и идиота. Мать – это святое.

Ваня понял, что ему не вырваться из железной хватки. В истерике ребенок отчаянно закричал:

– Уходи, это мой дом!

Куров открыл рот, чтобы объяснить паршивцу, что ни один мужик не обижает старших женщин в своем доме, но не успел. Галя пронырнула между руками Андрея к сыну, упала на колени перед Ваней и обняла мальчика. Андрей отпустил ребенка и отошел назад.