Михаил Пак - Эолли или легкое путешествие по реке

— Видишь ли, Таня… Эолли мне не жена.

— Да?! — девушка удивленно приподняла брови. — А кто же она тебе?

— Она сирота.

— Сирота?.. И что же это меняет? Сирота не может быть женой?

— Я встретил ее в поезде… Эолли переживала какую-то глубокую личную драму, она и сейчас пребывает в смятении… Нужно время, чтобы ее душа пришла в равновесие.

— Ты хочешь сказать, что не спишь с ней?

— Не сплю.

— У тебя с ней никакого секса?

— Никакого.

— Но Эолли сказала, что ты ей — муж.

— Я же говорю, она не в себе.

— В таком случае, ей больше подошла бы психиатрическая больница, а не твоя квартира. Разве нет?

— Нет. Это может усугубить ее состояние.

— И как долго ты собираешься держать ее у себя?

— Не знаю, Таня… Но я не могу сейчас выставить ее за дверь. Куда она пойдет?

— Что, всех заблудших будешь теперь домой приводить?

Я промолчал.

— А не влюбишься ли ты в эту Эолли, случаем?

— Что ты?!

— Она привлекательна…

— Только не в моем вкусе.

— Странность ее не так заметна… Можно влюбиться по уши.

— Это исключено.

— А готовить-то она умеет?

— Да, неплохо, знаешь… Особенно хорошо у нее получаются супы.

— Гм… Буду хоть спокойна, что ты не ходишь голодный.

— Я заметил, что по части готовки пищи у вас с Эолли много общего.

— Значит, ты все-таки помнишь, как я готовлю? — спросила с иронией в голосе Таня.

— Конечно!

— Что ж, поехали…

— Куда?

— Ко мне домой, обедать. Как я теперь понимаю, — уединиться у тебя уже не получится.

В машине Таня рассказала, что после их посещения докторши Ене Черсуевны, у матери значительно улучшилось здоровье, она поправилась на три килограмма, и спит порой до самого полудня.

— Наверстывает за все годы недосыпания, — с удовлетворением заметила девушка.

Когда мы прибыли на место и поднялись в Танину квартиру, то не застали там Екатерины Васильевны, только обнаружили записку на столе: "Я пошла в парикмахерскую, надо привести себя в порядок, ведь завтра папа с рейса вернется."

— Точно! — обрадовалась Таня. — Папа вчера звонил из Харькова.

Дальше произошло то, чего мы оба желали, — мы с Таней закрылись в ее комнате.

Я держал путь в Крошино, хотя там меня никто не ждал, и работы никакой не было. Я просто исполнял просьбу Авдеева — бывать в его отсутствие на даче и поглядывать за Вероникой. А чего за ней поглядывать? Девчушка вполне взрослая, и к тому же нисколько не нуждалась в моем обществе. А ее поведение, с неожиданной сменой настроения, и вовсе ставило меня в тупик. Ну, да ладно, на все обращать внимание — голова распухнет.

Я подумал о Эолли. Мной овладевало чувство вины перед ней, как если бы я совершил измену. А ведь со стороны так и выглядело — я же у Тани был.

Я достал мобильник, набрал номер своего домашнего телефона.

Эолли не брала трубку. Всё верно, на все телефонные звонки она не отвечала, как мы с ней и условились. Но номер моего сотового Эолли знала, и который, наверняка, высветился на аппарате.

Я развернул машину и поехал назад.

Эолли в квартире не оказалось. Все ее вещи были на месте, и ничто не говорило о том, что в дом врывались грабители, никаких следов взлома или воровства, — деньги лежали в целости и сохранности в ящике стола. На столе рядом с компьютером я обнаружил и запасные ключи от входной двери.

Интуиция подсказывала мне, что случилось непоправимое — Эолли исчезла навсегда. Она вышла за дверь и шагнула в никуда…

Мои ноги подкосились, я опустился на пол. Вот какие дела… все закончилось… Спустя полчаса, а может, больше, слабость отступила и силы вернулись ко мне.

Я зашел в ванную и ополоснул лицо холодной водой. Потом взял инструменты и снял с двери аппарат идентификации отпечатков пальцев, вынес на балкон. Все это стало теперь ненужным.

Потом я пошел на улицу. Двинулся к перекрестку, там дождался зеленого огонька светофора, перешел на ту сторону, толкнул стеклянную дверь кафе "Северный олень". Но внутри среди посетителей Эолли не было. Да и как она могла бы сюда зайти, ведь у нее нет денег? Обойдя еще несколько магазинов и бутиков, я ни с чем побрел к себе.

По пути купил пачку сигарет в киоске. Я часто брал тут сигареты, знал даже, что продавщицу зовут Нина, мы с ней иногда перекидывались ничего не значащими словами по поводу погоды или громкого убийства, о котором писали все газеты. Каждый раз при встрече, Нина любезно улыбалась. Вот и сейчас она с улыбкой поведала, что через недельку, когда тополь начнет цвести, для нее наступит сущее мучение. Тополиный пух вызывал у нее аллергию, появлялся кожный зуд и насморк.