Михаил Пак - Эолли или легкое путешествие по реке

Вскоре из соседней комнаты появился Павел Дмитриевич, весь преобразившийся, и словно помолодевший, со светлым открытым лицом, аккуратно расчесанными назад седыми волнистыми волосами. В белоснежной рубашке, с повязанным на шею строгим галстуком в синюю полоску и темно-коричневом костюме.

Он закрыл дверь, и мы сели в машину. Я довез Нину Сергеевну домой, и на всякий случай написал ей на бумажке номер моего мобильного телефона.

Ене Черсуевна возилась во дворе, одевшись налегке, несмотря на холодную погоду. Завидя нас с Павлом Дмитриевичем, направляющимся к дому, она оставила свое занятие и выпрямилась. Я шел, немного отставая от Павла Дмитриевича, несущего в руках букет красных роз.

Павел Дмитриевич поравнялся с хозяйкой дома и просто рассматривал ее. Ене Черсуевна тоже молчала. Она перевела взгляд на меня, потом снова на гостя.

— Ну, здравствуй, Ене!.. — заговорил Павел Дмитриевич.

Старушка стояла не шелохнувшись.

— Неужели!.. — вырвалось у нее. — Павел?!.

Они обнялись. А дальше старики заговорили по-английски. Это был язык их юности. Так им было удобней.

Я вернулся к машине и поехал в Москву. Всю дорогу думал о сказанном Ниной Сергеевной, о девочке Эолли, которую она мечтала родить.

Я был уже недалеко от дома, ехал по улице Свободы, когда зазвонил мой сотовый телефон.

— Здорово, Андрей! — приветствовал кто-то простуженным басом. — Это Борис.

— Борис?.. — секунду я замешкался, но потом догадался, что это Бык, верней, Авдеев. — Вы в Сингапуре?

— Только что прилетел. Еду с аэропорта. Надо встретиться.

— Когда?

— Через час. В том же ресторане на Чистых прудах.

— Хорошо.

У Восточного моста я развернулся и поехал в сторону центра.

Борис Авдеев был в бежевом пиджаке, с повязанным на шею цветастым платком. Платок обхватывал его бычью шею и, в отличие от прошлой встречи, выглядел теперь не так броско и ярко. Его повязала нынче, должно быть, чья-то женская рука, аккуратно и даже с некоторым шиком.

Он заказал неизменное доминиканское жаркое себе и мне, но прежде попросил принести официанта чашку горячего молока.

— В отеле я спал при включенном кондиционере, и горло прихватило, — объяснил он мне свою охриплость. — Выпью горячего молока и пройдет. С детства мама приучила. Ну, как дела твои?

— Нормально, — ответил я.

— Стало быть, ты готов работать со мной?

— Да.

— Добро, — кивнул удовлетворенно Авдеев и достал из внутреннего кармана пиджака серый конверт, положил предо мной на стол. — Это аванс.

— Не рано ли?

— Лучше рано, чем поздно.

— Но я должен вам поставить и свое условие.

— Какое?

— Работа, которой мне предстоит заняться — непредсказуема, — сказал я. — Нет никакой гарантий, что конечный результат может оказаться положительным на все сто процентов. Вы это должны знать.

— Меня устраивает девяносто девять процентов, — с серьезностью, без тени улыбки на лице, проговорил Борис.

Подошел официант, принес на подносе чашку горячего молока для Авдеева. Тот сделал глоток, сказал:

— Прибери деньги-то.

Я взял конверт, сложил его вдвое и сунул в задний карман брюк.

— Бывал за границей? — спросил мой собеседник.

— В Чехии и Прибалтике, по разу, — ответил я.

— А хочешь поехать в Сингапур?

— Зачем?

— Посмотришь, как люди живут.

— Да мне и здесь неплохо.

— Чтобы понять в какой стране живешь, надо почаще выезжать за границу. Ладно, еще успеется. Поедешь. А что я о Сингапуре-то заговорил… Я туда пятый раз уже летал за три года. Симпозиумы разные, то да се. Знал бы китайский — пожил бы пару годиков. Там знаешь, какой порядок! Чистота всюду! Плюнул на улице или бросил окурок — штраф 300 долларов! А жевательную резинку вообще нельзя ввозить в страну! Во как! Ну, конечно, Сингапур не Россия…

Принесли жаркое. Мы принялись есть.

Авдеев не спросил меня, не поинтересовался, что за история приключилась с нами, почему мы с Эолли попали в милицейский участок.

Я вспомнил Нину Сергеевну, о ее беде с сыном. Представил, как Павел Дмитриевич расстроится, узнав о внуке. А старику уже немало лет. Но закон суров, он холоден к правонарушителям, не спрашивает, есть ли у них пожилые родственники. Переступил черту, будь добр — отвечай!

— Что, есть проблемы? — поинтересовался Адеев, разрезая ножом мясо. Он будто читал мои мысли.

— Да нет, — сказал я.

— Точно?

— Так… молодой парнишка, сын моих хороших знакомых, в Твери сидит в КПЗ. За кражу киоска. Крали, похоже, его дружки, а он на себя все взял. Из чувства мужской солидарности.