Яна Лапутина - Игра в гейшу. Peek-a-boo

Хирург как подрубленный свалился, уронив при этом стул и еще что-то. Голую, обхватившую грудь руками Земфиру Андреевну Егор Яковлевич за волосы выволок в коридор. И там, развернув, выдал ей по ее загорелой, все еще аппетитной попке увесистый пендаль-поджопник.

– И пошла ты отсюда на х..! – заорал он на всю «ферму». – Порву-у!

Дальше Егор Яковлевич творил вообще невообразимое. Он медленно шел по коридорам «фермы» и, набычившись, не видя перед собой никого и ничего, бил ногами во все двери. Если они открывались, он, как бы наново оживляя в себе только что запечатленное в десятом номере, бил кулаком в воздух и хрипло выкрикивал:

– Е...тесь, суки! У-убью...

И так до середины первого этажа, где Егора Яковлевича наконец-то скрутили охранники «фермы» и, заломив ему руки за спину «уточкой», приставили к стенке, пока медсестра не вколола ему прямо сквозь ткань брюк успокоительное.

Он вздрогнул, с минуту еще поматерился, а затем как-то безвольно, мешком опал на колени и зарыдал. Ребята-охранники отпустили его руки и, подхватив, отнесли в терапевтический кабинет.

«Ферма», как никогда, возбужденно зажужжала. Нонсенс шокировал всех. Но не самим фактом брутального коитуса. Нет. Пускай и вульгарно-случайного. Воинствовал, как всегда, наиболее информированный розовый Juicy Couture:

– Это же просто абстракция! Ну как, как можно при этом не закрываться на ключ? Да, конечно, всякое бывает, но выставлять интим напоказ, да еще собственному мужу, как говорит мой сын – армагедец! Ну вы только сами подумайте, муж с розами, так сказать на крылышках, а тут такая камасутра...

Все это ладно, так сказать, чего не бывает, если бы концовка, финал данного происшествия оказался не таким, каким он вышел. Вот такого на «ферме» никто не ожидал. Да и не мог ожидать.

Где-то часа через два, выспавшись на диване у терапевта, Егор Яковлевич открыл глаза и очень вежливо попросил разрешения принять душ, затем у стилиста привел свою внешность в полный порядок. После этого он вынул мобильный и кратко приказал:

– Срочно сто роз, самых-самых. Сюда, на «ферму». В десятый номер. Перед внесением позвонить. На все – тридцать минут. Время пошло.

Захлопнув мобильный, Егор Яковлевич поинтересовался:

– У вас, простите, чистого конверта не найдется?

– Пожалуйста.

Подойдя к окну, Егор Яковлевич, не считая, на ощупь, вытащил из кармана солидную, тысяч в десять, долю и вложил ее в конверт:

– Пожалуйста, когда я уеду, вручите это длинному и рыжему, которого я... И пусть он исчезнет отсюда сегодня же, я проверю.

А еще часа через три Земфира Андреевна и Егор Яковлевич, явно удовлетворенные друг другом, дружно, под ручку, во всем блеске, спустились в бар, где заказали по бокалу шампанского.

Я была в баре с девчонками и, приглядевшись к Егору Яковлевичу, вспомнила его. Он был рядом с Димой на одном благотворительном ужине. Дима представил мне его как очень хорошего делового партнера.

– Девочки, – сказала я, – я на минуточку.

– Добрый вечер, – склонила я голову. – Если не путаю, вы... Егор Яковлевич? Нас познакомил на какой-то вечеринке Дмитрий Стоянов.

– Да-да, конечно. – Он стек с высокого стульчика и галантно поцеловал мне руку. – Я вчера ужинал с Дмитрием Сергеевичем в «Павильоне» на Большом Патриаршем. По-моему, он в полном порядке. Он был не один. С обворожительной женщиной. Представил ее мне как невесту.

– Очередную, – хмыкнула Земфира Андреевна.

– А нам до этого, дорогая... – изобразил улыбку Егор Яковлевич.

– ...как до лампочки.

– Всего вам хорошего, – сказала я. – Простите за беспокойство.

Я вернулась к подругам.

– Ты что это? – спросила Машка. – Вы знакомы?

– Чуть-чуть.

Услышанное от Егора Яковлевича, если честно, больно куснуло. Вспомнились прочитанные у кого-то слова: отнять веру в красоту любви... страшное преступление.

Я вспомнила, как мы сидели с Димой в Форте Дей Марми, в только что открывшемся Grand Hotel Imperiale, на котором значилось не просто пять звезд, а пять с плюсом. Дима задумчиво крутил в руках бутылку:

– Супертосканское. Сассикай. Его пьют за взаимное доверие. А ты, мне так кажется, почему-то не веришь мне? – Он стал медленно разливать вино. – Почему?

– Потому что меня предавали. Мне трудно верить людям. У тебя хороший вкус, Дима, – попыталась перевести тему я и поставила бокал на стол. – Потрясающее вино.

– Я знаю, – сказал Дима и посмотрел на меня очень внимательно. – А ты все-таки поверь мне. Я не предам. Не бойся. Я – другой. За тебя.