Антон внимательно выслушал Эсфирь и вновь принялся пытать несчастный рояль.
— Очень хорошо, значительно лучше, чем в прошлый раз, — подбадривала Эсфирь. — Будьте упорны, ведь талант — это всего лишь один процент успеха. «Но когда его нет, то хоть головой о стенку бейся, а канистра все равно тебя достанет», — усмехнулся Афанасий. Он видел странное прозрачное облако рядом с Эсфирью и не мог понять, что это. Сия задача чрезвычайно занимала Афанасия, это выходило за рамки привычных, наблюдаемых повседневно явлений и по большому счету могло бы считаться чудом, если бы не слишком человеческое поведение «природной аномалии». «Аномалия» все время крутилась вокруг Эсфири. Приобнимала ее, укутывала полностью своим прозрачным шлейфом и лишь иногда, во время особо неудачных музыкальных пассажей Антона, нервно взвивалась под самый потолок. Были моменты, когда Афанасию казалось: «Вот оно, сейчас я увижу, что это». Над инструментом склонялся мужчина в старинном камзоле с пышными кружевами, напоминающий русского дворянина и итальянского сутенера одновременно.
Но «явление», будто издеваясь, только начав приобретать конкретные формы, снова развоплощалось и витало над Эсфирью невинным астральным облаком.
— Ну, все, достаточно. Спасибо, — сказала Эсфирь, когда Антон начал извлекать из многострадального инструмента совсем уж непотребные стоны, хрипы и барабанные дроби. Мальчик и рояль к обоюдному удовольствию расстались друг с другом.
— Афанасий, вы не желаете принять участие? — спросила для порядка Эсфирь.
Афанасий хранил глубокий покой, его имя как будто и не звучало в зале.
— Что ж, тогда вы, Поленька.
Эсфирь села за рояль, Полина рядом, и тогда стало понятно, зачем сюда пришел Антон и почему настырный Ордынцев вновь проявился из стены.
— До, ре, ми… Умница, теперь на октаву выше… До, ре, ми…
Полина, с фальшивой скромностью опустив глаза, распевалась. У Эсфири дрожали руки: «Как талантлива! Господи, дай мне силы не загубить…» Антон, не отрываясь, смотрел на Полину. Он пребывал в полной уверенности, что является ценителем музыки, не более. Даже Афанасий прикрыл глаза, потому что обычное выражение безразличия сменилось более человеческим.
— А теперь Гречанинов, «Молитва». — Эсфирь заиграла. Ясный, сильный голос Полины разлился вокруг:
Как ангел неба безмятежный в сиянье тихого огня,
Ты помолись душою нежной и за себя, и за меня.
«Божественно», — закатился в экстазе Ордынцев.
По домам дети разошлись поздно вечером, как раз когда приехал с полигона Алданов.
Ребята шли темной улицей по местному аналогу тротуара — широкой, слегка обледенелой доске. Сугробы намело — Афанасию выше головы, и ему казалось, что он идет по бесконечному белому тоннелю.
Он шел между Антоном и Полиной, слушал их болтовню, иногда они принимались петь, и думал, что угадать их судьбу невероятно тяжело, хотя ведь начальные условия заданы. Математика, теория вероятности… Однако всегда остается возможность чуда.
Есть вещи, которые принципиально нельзя предсказать. Чудо — отклонение от нормы… сбой во Вселенной, устроенной, как раз и навсегда заведенные часы…
* * *
Алданов приехал с полигона уставший страшно. Сгорбившись, сидел на кухне. Эсфирь подала на стол пельмени, которые научилась делать совсем недавно. Особые — огромные, как лапти, они получились слегка пересоленными. Антон Васильевич, обычно внимательный к жене, на этот раз пельмени не хвалил, жевал молча, видимо, мыслями был все еще на полигоне.
— Случилось что-нибудь? — осторожно спросила Эсфирь.
— Нет, пока ничего. Случится или не случится — выяснится завтра опытным путем.
— Как завтра?! Ты снова уезжаешь?
— Завтра решится, — повторил Алданов. — Не хочу больше тянуть, просчитали все уже тысячи раз, все проверили. Если что не так, то ошибка где-то в основании — фундаментальная ошибка, расчеты ни при чем тут абсолютно.
Он подцепил вилкой пельмень, осмотрел его, подумал: «Мутанты на кухне. Бог дал еду, а дьявол повара», но вслух сказал:
— Готовишь ты здорово, я бы и не додумался вот так поиграть с размерами.
Эсфирь довольно прижмурилась.
— Бог не выдаст, свинья не съест, — задумчиво продолжил Алданов.
— О чем ты?
— Да я не о пельменях. Это безопасно, так я думаю, не бомба все-таки. Но энергия выделится колоссальная.
Эсфирь отошла к окну, а там только зима, снега… Алданов взглянул на жену.
— Скучаешь ты здесь… Ничего, закончим все — уедем домой.
Читать дальше