Юлия Любимова - Фирменные люди

Нагаркорт – это небольшая деревня, расположившаяся на склонах гор, которая имеет несколько отелей с похожими названиями: «View point», «The Himalaya», «The top of the World». Местные крестьяне выращивают рис на склонах гор. Рисовые поля здесь повсюду, они выступают широкими террасами с бортиками из грубой глины, сделанными так, чтобы в них могла, как в тарелке, задерживаться вода.

Мы находим пологий холм, взбираемся на него и попадаем в кольцо гор, которые до сих пор возникали лишь обрывочно то тут, то там. Те, что ближе, сероватые и как бы размытые, нечеткие. Дальние повыше, как на фото в детском саду – дети постарше. А за ними бесконечные ряды белых пиков – шести-, семи– и восьмитысячников.

Местные мальчишки сообщили нам:

– Чтобы увидеть Эверест, нужно подняться на другую гору. Это примерно два часа пути.

Мы идем по пыльной дороге совершенно одни, медленно поднимаясь то влево, то вправо. Через час пути понимаем, что подъемы становятся круче и их становится больше.

Подходим к военной части, у ворот которой стоит солдат с оружием. Он, конечно, знает, зачем сюда забрели европейцы. Солдат оставляет свой пост и любезно показывает нам два колышка, вбитые в землю. Нужно чуточку присесть, зрительно наложить один колышек на другой, и вот она – Джомолунгма, Самгарматха, гора с муж–ским именем Эверест – голубоватый равносторонний маленький треугольник, высунувшийся из-за гряды где-то далеко на границе с Китаем.

Мы делаем снимки и садимся немного передох–нуть. Мне на волосы садится фиолетовая бабочка, и я боюсь ее спугнуть.

Мы сидим на сухой траве, будто бы у себя дома. Но у наших ног Гималаи. Первозданная и абсолютная бесконечность.

Я молчу, но на самом деле пытаюсь осознать, как мы сумели забраться так высоко. А ведь еще неделю назад была Москва...

Разве это не потрясающе?

Помимо моей воли в моей голове роятся совершенно неуместные сейчас вопросы: «Как там наша московская зима? Что новенького в моем „Франсье“? Наверное, они уже забыли о том, что я есть?»

– А может быть, все это плоды моего воображения и не было никакого «Франсье»? – произношу я вслух.

– Конечно же, не было, – радостно отвечает мне Андрей. – Есть только то, что ты сейчас видишь, твой внутренний мир и твое ощущение от жизни.

– И божественно красивые горы, – добавляю я.

На обратном пути начинает темнеть. Горы покрываются розовой краской, появляются бледные луна и первые звездочки, солнце падает за гору, и все становится ярко-красным.

У меня такое чувство, что это самый красивый пейзаж, какой я когда-либо видела. Завтра мы придем сюда встречать рассвет, а потом отправимся к подножию Аннапурны в плодородную долину Покхара и в заповедник Читван.

Мы засыпаем в объятиях друг друга, и мне кажется, что я никогда не была так счастлива, как этой ночью.

Мы едем в автобусе в долину Покхара по горному серпантину, то поднимаясь к перевалам, то опускаясь в глубокие ущелья. Эта дорога – настоящий экстрим. Водитель, почти мальчишка, не сбрасывает скорость на поворотах, а только резко сигналит, предупреждая встречный транспорт: «Берегись!» Встречные шоферы тоже сигналят и только тогда притормаживают.

Местные деревушки состоят из двух-трех домов, в центре растет банановое дерево, имеется стог сена, наверное, для коровы, и все деревенские жители работают на дороге.

На дороге часто случаются осыпи и обвалы, и непальцы-мужчины разбирают их вручную, чтобы не задерживать транспорт. А их жены с детьми тем временем сидят недалеко и дробят щебенку для дорожного покрытия, постукивая камнем о камень.

Водитель переписывает нас, пассажиров автобуса, в блокнот, на всякий случай. Если мы, не дай Бог, перевернемся, спасать нас будет некому, и его непонятная запись – это все, что от нас останется.

Андрей и я не думаем о грустном, а с восторгом смотрим по сторонам, завороженные сказочной красотой гор, шумными реками, берега которых завалены огромными валунами и покрыты экзотической растительностью.

Через пару часов водитель останавливается у придорожного кафе, и мы выходим размять ноги.

Река в этом месте подходит совсем близко к дороге. Можно даже выпить чашку кофе, сидя на камне и глядя на стремительное течение.

Андрей наклоняется ко мне:

– У нас остается всего неделя.

– Так мало?

– Не хочешь уезжать?

– Смеешься? Променять Гималаи на тот кошмар, где мы будто бы живем?

Река бурлит, словно разговаривает. Мы молчим, где еще такое услышишь?