Дзюнпэй Гомикава - Условия человеческого существования

Когда в десять часов вечера свет мигнул три раза и женщины вышли из бараков, перед ней снова появился этот Ван.

— Ну как, надумала?

— Пока не возьмусь. Но подумаю. — И она добавила, зло блеснув глазами:

— А не боишься, что выдам? За донос, наверно, дадут чего-нибудь!

— Поступай, как знаешь, — тихо сказал Ван. — Можешь добить лежачих — нас шестьсот человек…

И в свете тусклого фонаря она увидела бесстрастную улыбку на его лице.

Мужчина со шрамом на лице ждал ответа. А она все вспоминала разговор с Ваном.

— Опасное дело. Если попадемся, — она жестом показала, как рубят голову.

— Это без тебя знаем. Если вывести отсюда спецрабочих и продать на другой рудник, знаешь, сколько можно заработать! — горячо уговаривал он. — Скажем, что привезли из Шаньхайгуаня получим вознаграждение за вербовку, опять же дорожные. Пожалуй, по двадцать пять иен с головы наберется. А если скажем, что выдали им аванс по десять иен, то будет уже по тридцать пять иен! Сотню уведем — и три с половиной тысячи в кармане! Соглашайся. Устроишь все, как надо, — половина твоя.

Полторы тысячи иен! Какие деньги!.. Цзинь закрыла глаза. Полторы тысячи мужчин — вот что такое для нее эти деньги!

— А что надо сделать?

Мужчина усмехнулся.

— Самое лучшее — вот так! — Он нажал пальцем ей на сосок. — Раз — и ток выключен.

Цзинь хихикнула, поежившись от щекотки.

— Жалко их продавать… — сказала она, вспоминая чистый взгляд Вана. — Голодные, шатаются от слабости…

— Меня не разжалобишь, не пытайся. Не на такого напала, — зло сказал мужчина. — Их все равно убьют. Ты уж поверь мне. Разве япошки оставят их в живых? А мы уведем их из плена, им же лучше будет. И сами поживимся. Немного рискованно, конечно. Ну да я к этому привык. Вообще-то я в сговоре с одним японцем орудую. А это дельце мы с тобой вдвоем сварганим.

Цзинь долго разглядывала сухое, дерзкое лицо этого человека.

— Откуда у тебя такой шрам?

— Не от праведных дел, — ответил он, проведя рукой по шраму. — Нелегкий хлеб ел… Ну так как же, согласна?

Цзинь не ответила. Ощерившись, он больно ущипнул ее.

— Пойдешь. Ты баба хитрая.

… Может, она и не хитрая, но без риска не проживешь. Прижав к себе юношеское тело Чена, такое непохожее на тело того страшного человека со шрамом, она еще раз спросила:

— Трусишь?

Почему-то в это мгновение в его памяти мелькнуло лицо Митико. «Стыдно, Чен! Не поддавайся соблазну!» — укоряли ее глаза. Но, прильнув к пышной груди мадам Цзинь, Чен отмахнулся от этого видения.

На следующий день в конторе обсуждали сообщение о безоговорочной капитуляции Италии.

— Вот негодяи! Им немцы помогали, а они…

— Ничего, Германия только избавилась от обузы. Теперь ей даже легче будет.

— Но Италия станет базой союзных войск.

— Пустяки, к тому времени Германия высадит в Англии десант. Италия никакого значения не имеет.

— Высадит… Если б могла, давно бы высадила…

— Больно ты быстрый. Ей сначала надо свалить русских.

— Поди свали их!

Чену было все равно, что происходит с Италией, Англией, Советским Союзом. Ему было безразлично даже, что делает Япония с его родиной, Китаем. Перед глазами неотступно стояла мадам Цзинь, в ушах звучал ее искусительный шепот: «Заработок пополам, покупай тогда хоть весь продовольственный склад». А Митико спрашивала: «Тебе пригодились мои пять иен? Да? Я очень рада». Нет, он не в силах встретиться с ней, он будет теперь избегать ее даже на улице…

Чен глянул на Кадзи. Тот о чем-то беседовал с Окидзимой. Может, подойти к ним и сказать: «Господин Кадзи, готовится побег спецрабочих». Чен понурил голову. Нельзя, он обещал не выдавать мадам Цзинь. Он снова посмотрел на Кадзи. Тот что-то оживленно объяснял Окидзиме, развернув газету. Это был человек из другого, чуждого Чену мира.

Заголовок передовой статьи был набран крупными иероглифами: «Безоговорочная капитуляция Италии. Предательство бывшей союзницы не ослабит уверенности Японской империи в неизбежности нашей победы. Сто миллионов, сплотитесь воедино!»

— Хотелось бы мне пощупать своими руками, что это за штука такая — уверенность в неизбежности победы, — кисло сказал Окидзима.

Кадзи скривил губы. Главная ставка, по-видимому, перестала заниматься, чем ей положено, — научно обоснованным ведением войны, и посвятила себя беззастенчивому обману народа.

— Я одного не понимаю, — заговорил он вполголоса. — Я рядовой человек, а и то вижу, чем все это кончится. Не может быть, чтобы этого не видели руководители концернов, военная верхушка… А если концерны, эти Мицуи, Мицубиси, Сумитомо знают, чего же они тогда не беспокоятся о своих несчетных богатствах, бессовестно нажитых на войне? Видно, Уже успели договориться с американцами, что их не тронут, за чей только счет сговорились? Кому расплачиваться придется?…