Дзюнпэй Гомикава - Условия человеческого существования

Кадзи, не вставая, повернулся к ней:

— Ты вышла бы замуж за зазывалу из публичного дома?

Ему хотелось забыть, забыть… Он глядел на колени жены, воображение рисовало жалкие фигуры сорока женщин в пестрых халатах, тяжело волочивших ноги… Но Кадзи хотелось рассказать не о женщинах, а об убитом. Он пытался заслонить размозженное камнем лицо картинами чудовищного надругательства над этими женщинами в пестрых халатах — и не мог. Лицо убитого стояло перед глазами…

Митико смотрела на нервно бегающие зрачки Кадзи.

— С сегодняшнего дня я стал сообщником убийцы — и по профессии и по национальной принадлежности… — А про себя он добавил: «…и по моральному облику».

— Неправда! — крикнула Митико и почти шепотом спросила: — Кто он?

— Э, нет, имя своего соучастника я не выдам! — принужденно засмеялся Кадзи. — Ну как теперь, скажешь — это тоже только частичка моей работы? Нет уж, теперь рабочие не будут верить ни одному моему слову!

— Ты преувеличиваешь. — Митико тщетно искала слова утешения. — Пройдет время, все выяснится, и они станут тебе доверять.

— Хочется надеяться. Не надо меня утешать, Митико. Не надо хотя бы сегодня, до утра. Это ведь недолго. Пожалуйста, помолчи немного.

Все окаменело в Кадзи. Не было сил говорить, не хотелось думать.

— Плохо… — отрывисто шепнула Митико.

Звенящая тишина поглотила ее голос. Митико печальным, обиженным взглядом смотрела на Кадзи. Ее план брачной жизни не предусматривал таких ситуаций.

— Что плохо? — равнодушно спросил Кадзи.

— С тех пор как появились эти спецрабочие, тебя будто подменили, будто тебя нет совсем, как будто ты ушел…

Кадзи мрачно усмехнулся. Никуда он не уходил и никуда не пришел. В том-то все и дело. Он всегда где-то на полдороге. То он терзается угрызениями совести и ищет себе оправдания, то любуется коленками жены.

— …Я одна борюсь за наше счастье, — Митико говорила медленно, словно находила слова где-то в самой глубине души. — Ты уходишь из дому утром, приходишь вечером. Ты весь день работаешь. А я убираю дом, вожусь на кухне, кормлю кур. Ерунда все в общем… Но все, что я делаю, все связано с тобой. Я верила, что эти пустяки создают тебе дом, помогают тебе… Ведь это все такие вещи, которые может делать и прислуга, правда? Но мне кажется, что, если их делаю я, они приобретают какой-то особый смысл…

Ей хотелось верить, что она строит свое счастье. Так это было или не так, но она верила…

Они молчали и оба смотрели куда-то вдаль, словно оттуда, со стороны, к ним должно было прийти спасение.

— Прости меня, — сказал наконец Кадзи.

В самом деле, не для того же он превратился в сторожевого пса и пособника убийцы, чтобы не знать покоя даже в своей любви.

— Похоже, у меня сдают нервы.

Он приподнялся и привлек ее к себе. Митико прижалась к нему, уткнув голову под его подбородок. Но ответного порыва в себе она не почувствовала. Ей вспомнился тот день, когда они мчались на грузовике сквозь песчаную бурю. Вот так же прижавшись к нему, она была полна предвкушением счастья и благословляла свою судьбу.

Кадзи гладил шелковистые волосы Митико и смотрел на стену, на возлюбленных Родена в объятии, которым они не могли пресытиться. Каким далеким казалось ему теперь это восторженное упоение счастьем!

Через несколько дней, придя утром на службу, Кадзи приложил свою печатку к двум бумагам по вопросу о спецрабочих и отправил их с мальчишкой-рассыльным в контору рудника. Он написал их дома накануне вечером. Митико переписала их начисто красивым почерком на линованной бумаге. «Если твои предложения примут, — с надеждой сказала она, — с тебя свалится половина забот». В одном докладе он предлагал установить спецрабочим такую же заработную плату, как и вольнонаемным, при условии, что отдел рабочей силы будет хранить эти деньги до их освобождения из плена. Во втором содержался проект правил обращения со спецрабочими и обязанностей персонала по обеспечению безопасности пленных.

Рассыльный с бумагами ушел. Кадзи с волнением ждал телефонного звонка от директора. Конечно, он обрушится на Кадзи. «Ты что, считаешь экстренно необходимым внесение этих проектов именно во время штурмового месячника? Чем тратить время на пленных, поразмыслил бы лучше, как поднять выработку остальных, их все-таки больше!» И оба проекта будут отвергнуты. Нет, он еще повоюет за них. После постыдной капитуляции в этом деле с убийством он возьмет реванш здесь. Он заставит директора прекратить злоупотребления властью!