Григорий Ряжский - Дети Ванюхина

Покой Шуркина мать, Полина Ивановна Ванюхина, потеряла с того самого дня, как побывала на Михеевых поминках. Вернее сказать, с того момента, как увидала его глазастую внучку. Маленькая Нинка, не успев еще толком переодеться после кладбища, кинулась на кухню с непросохшими слезами и принялась дорезать и дотаскивать на стол все, что на оставшиеся от старика деньги загодя приготовила для поминок. Родительница ее продолжала бесчувственно пребывать на коврике, возле кровати, бормоча в пьяном полусне привычную околесицу. Она не стала даже приводить ее в чувство, знала — все одно проку не будет с нее никакого: ни помощи, ни сочувствия, ни жалости к своему же отцу. Из-за занавески, отделяющей горницу от спального промежутка, торчала лишь материна незаштопанная пятка, ее-то Полина Ивановна и приметила. С ее обнаружения все и началось. Догадавшись, что рассчитывать девочке здесь больше не на кого, она засучила рукава и пошла на кухню, встала к плите и отошла от нее лишь дважды: на поминальный тост и когда уходила последней, после того как перемыли с Ниной всю посуду. Отвлеклась кроме этого лишь на момент — спросить у Петьки Лысакова, Шуркиного друга закадычного, чего уходит рано, не побыв подольше, как водится. Лысый неуверенно пожал плечами, ничего толком не ответил, посмотрел лишь как-то странно на нее, вопросительно, но тогда она в спешке да угаре не придала значения этому, не до того было — спасать надо было Михеевы поминки.

— Ты вот чего, доченька, — сказала она Нине в ту ночь, перед тем как проститься, — ты приходи к нам домой, забегай, если что. Я тебе всегда помогу. Знаешь, где мы проживаем-то? По тому краю мы, — она махнула головой назад и немного вбок, — дом Ванюхиных спросишь и приходи. Нас там многие знают. Вы ж с Шуркой моим вместе учитесь, в одной школе. Он десятый заканчивает. В школе у него узнай, он объяснит, как не ошибиться, ладно?

— Ладно, — благодарно ответила Нина, — я приду обязательно. Спасибо вам за все, тетя Полина. От нас с дедушкой спасибо, от обоих. Не знаю, что бы без вас делала. Одна бы я не управилась…

Подумать о матери в этот момент ей как-то не пришло в голову…

Дорогу к дому Ванюхиных Нина выспрашивать у Шурки не посмела, потому что не была вполне уверена, что сын тети Полины, этот ладно скроенный парень со светло-русыми волосами из выпускного десятого вообще запомнил ее в лицо, несмотря на участие в похоронных делах. Она просто дождалась девятого дня, когда нужно было — об этом ей рассказала сердобольная тетка на поселке — еще раз помянуть убитого Михея и проводить его душу куда надо, в отрыв от земной поверхности в небо. День этот выпал на субботу, поэтому мать непробудно спала допоздна. Впрочем, в жизни Нины это обстоятельство уже давно ни на что особо ни влияло: выходной материн день по обыкновению перетекал в будний, затем — снова в выходной, потом она теряла им счет, и все начиналось сначала, если находилось чем опохмелиться. Если же выяснялось, что нечем, то мать вполне по-деловому исчезала на несколько дней, после чего так же неожиданно возвращалась, и цикл жизни восстанавливался до следующего стабильно неопределенного момента.

Тесто Нина замесила и поставила с вечера. Мука была последней, но яйца были, свои, и дрожжей был запас: покойный дед обычно наламывал дрожжевые палочки на малые кусочки и высушивал на газете до твердокаменного состояния. На начинку пошла картошка, перемятая с луком, который тоже был со своего огорода, прошлогодний еще не вышел. В общем, к обеду она напекла пирожков, сложила их в кастрюлю еще не остывшими, прикрыла крышкой, обмотала поверху шалью и опустила всю конструкцию в сумку.

Дом Ванюхиных она нашла сразу. Шурки дома не было, и она поймала себя на мысли, что ей жалко, что его нет, ей почему-то хотелось, чтобы он оказался дома, попробовал ее рукодельных пирожков с картошкой и похвалил, потому что вкусно. Зато Полина Ивановна приняла девочку как родную.

— Умница моя, — сказала она ей, — умница, что пришла, я так тебе рада, Нинуленька. И пирожков напекла каких, объеденье просто! — Она надломила один, из него пошел горячий пар. Шуркина мать понюхала воздух, прикрыла глаза и надкусила. — У меня так вкусно никогда не получается, — добавила она, жуя, — и так красиво!

Девочка смутилась:

— Это потому, что я их сбитым яйцом сверху мажу, пока горячие, кисточкой мажу. У меня для клея была новая, а я так склеиваю, без нее, ее саму для пирогов берегу. — Внезапно она моргнула пару раз, и Полина Ивановна увидала, что девочка плачет. — Их дед очень есть любил, тоже сначала разламывал, как вы, и горячими всегда. Вы на потом для Шуры вашего разогрейте отдельно, может, ему тоже так понравится…