Григорий Ряжский - Дети Ванюхина

Проснувшись утром в обнимку с Клэр, доктор Лурье сообразил, что роман его больше не виртуальный, как повисший над несуществующей пропастью мост, а вполне конкретный и по-настоящему начавшийся. Его можно потрогать рукой, погладить по волосам, прижаться к нему щекой, к любой выбранной по своему желанию смуглой точке, и измерить там же температуру. Это открытие поначалу поразило его самим фактом существования, непосредственным наличием его в окружающей привычную действительность среде, устоявшейся и необратимо затвердевшей, как высокопрочный железобетонный опорный бык. Но наиболее для Марика неприятным в его утреннем прозрении оказалось то, что Клэр в самом непосредственно женском смысле оказалась значительно привлекательней его любимой жены Ирины Леонидовны — в постели, разумеется, если называть вещи своими именами. И поскольку к этому времени список сексуальных партнерш Марка Самуиловича все еще, открываясь его одноклассницей Иркой Заблудовской, заканчивался его же аспиранткой Клэр Гарсия и в промежутке между ними раскинулась аморальная пустошь, то из двух женщин, даже если сделать скидку на память, наиболее волнительной для него получалась все-таки не Ирина.

Объясняться они с Клэр не решились, но зато точно знали оба, что сдвинулись в одном и том же направлении и что движение это вдоль получившейся линии может развиваться с произвольной скоростью, если не с ускорением. Все последующие дни они встречались ежедневно, оставаясь на ночь либо у Клэр, либо тайком от соседей у него, и мечтали, что вырвутся когда-нибудь на неделю туда, где не придется им прятаться от соседей, скрывать неуемную тягу друг к другу от университетских коллег и сдерживать взаимную страсть в самые неподходящие для этого моменты. И когда наконец такая неделя нашлась, сложилась из длинного уик-энда с праздничными днями, несмотря на экзаменационную сессию, и счастливая Клэр притащила два горящих и уже оплаченных тура в аризонский Финикс, позвонила Ирина и сообщила про Ванькину с Милочкой свадьбу, что все назначено уже и надо срочно прилетать. В первый момент Марик растерялся, но только лишь в силу одному ему известной причины. Однако Ирина Леонидовна поняла растерянность мужа по-своему, отнеся ее на счет готовящегося события в жизни их сына, и значения этому не придала. Марик и действительно сильно растерялся, но тут же привел мысли в порядок и обещал сразу же перезвонить, как только выяснит по срокам с визой.

«Господи, только бы он успел к Ваньке», — подумала Ирина.

«Господи, ну хоть бы виза эта чертова не успела из-за праздников», — подумал Марк Самуилович.

В тот день была плохая погода, с утра шел мелкий дождь, потом небо заволокло сильнее, дождь разогнался в крупный, пару раз наверху сверкануло, и там же еще пару раз громыхнуло молниям вдогонку. Одним словом, с погодой не повезло, и Господь их не услышал. Да и атеисты были оба они по большому счету: Марик — еще с исполкомовского Самуил-Аронычева воспитания, ну и Ирина — с тех же приблизительно роковых времен вечной недооценки Фабрицией Львовной Заблудовской в паре с мужем-профессором главного верховного жреца. Так что не повезло им обоим, и Марику, и Ирине. Марику — потому что виза вполне могла успеть, он проверил на всякий случай, и расторопные агенты ему это подтвердили, но, скрепя сердце, вынужден был от нее отказаться, чтобы впервые в жизни обмануть жену. Ирине — потому что с приездом у Марика ничего не вышло, а она надеялась. Да и Ванька хотел бы тоже видеть отца.

Из Аризоны Марк и Клэр вернулись уже не романтическими влюбленными и тем более не просто любовниками, ненадолго отъехавшими в удобное место для сдачи норм сексуальной аэробики. Все было гораздо проще и одновременно сложнее: они уже просто по-честному любили. И снова говорить про это не смели, хотя уверен был каждый из них в чувствах другого и собственных чувств не скрывал, но вслух произнести это и даже шепнуть на ушко в известные минуты не считал для себя возможным, не хотел надломить хрупкий этот лед непрошеным вмешательством в чужую пока еще жизнь. Так было и дальше, пока шла работа над диссертацией: системно, продуктивно и чувственно, но без неудобных глаголов и прилагательных ненужных степеней. Про Ваньку Марик теперь думал реже, но не оттого, что, будучи разделен с ним расстоянием, стал понемногу к сыну остывать, а лишь потому, что уверен был — Айван засел там надолго: жена с ним теперь эта русская, молодая Ванюхина с проблемным ребенком неизвестного, как и сама, зачатия, да и от миллионов банковских просто так не отказываются, коли они сами подвернулись. Это не говоря уже о хаотической его науке с приложением в виде бесплатного «мамонтового» тренажера, о бифуркациях, в прикладном имеется в виду смысле, в хорошем. Не знал он одного только — как ему быть потом, когда вернется Ирка, насовсем вернется после долгой своей непредвиденной отсидки на Пироговке.