Тони Джордан - Плюс один

Я рада, что у меня есть индусы, потому что скучаю по микробофобам. Они были такие милые в своем роде: отказывались от лицемерных рукопожатий и поцелуев при встрече, носили стильные перчатки и одежду с длинными рукавами. Дарья оказалась права: спускать воду в унитазе ногой совсем не сложно. Но в остальном они, конечно, ошибались. Как это никогда не ужинать в кафе и не читать книг из публичной библиотеки? К тому же с тех пор, как ко мне вернулись мои сексуальные фантазии и навыки самоудовлетворения, причем с новыми силами, отдохнувшие после небольшого отпуска, я удивляюсь, как микробофобы вообще могли существовать без секса. Без единой мысли о нем. Даже если мне никогда больше не быть с мужчиной, по крайней мере, у меня есть мое воображение.

В моих фантазиях Николе снова отведена главная роль. О да. Если, представляя себя служанкой в тугом корсете у замка в средневековой Англии, я вдруг замечаю, что волосы высокого незнакомца на коне посветлели, то решительно крашу их в темный цвет. Порой случается, что губы, осыпающие горячими поцелуями внутреннюю сторону моих бедер, обрамлены не аккуратно постриженными усами, а колючей щетиной. Но стоит лишь сосредоточиться, и черты Николы вновь становятся четкими, а фантазии обретают ясность и изящество. Хотя иногда моему воображению нужна твердая рука.

Я не скучаю по Франсине, потому что чувствую, что она всё время рядом. Я думаю о ней, когда вижу цветы, пересчитываю аптечные резинки или слышу по радио выступление очередного эзотерического гуру. Интересно, что с ней станет? Ее мозг податлив и мягок, как швейцарский сыр, и боюсь, как бы после нескольких лет общения с микробофобами ее не затянуло в их трясину. Очень скоро и она может оказаться по другую сторону круга из стульев, протирая руки и сиденье дезинфицирующим составом.

Воскресный вечер. 20.30. 12 градусов. Ларри на проводе.

– Ну что? – спрашивает она.

– Что?

– Не завела еще нового дружка?

– Ларри, ты что, решила открыть службу знакомств?

– Я не зужу. Просто через месяц школьная пьеса. Было бы здорово, если бы ты пришла.

Это точно. До сих пор вспоминаю тот концерт. Как мы держались за руки.

– Проблема в том, что по сравнению с Николой все мужчины ужасны.

– Всё еще сохнешь по нему?

Забираюсь с ногами на диван. Отсюда как раз видна его фотография у кровати. Готова поклясться, он мне сейчас улыбнулся.

– Я? Да ни в жизни.

– Грейс, он же разорился. Ты мне сама рассказывала.

– Ну и что?

– И эта дурацкая вышка. Она же так и не заработала, верно?

Вытягиваюсь на диване во весь рост, отодвинув книгу, которую читала.

– Нет. А в Первую мировую по приказу правительства ее взорвали. Боялись, что немецкие шпионы воспользуются ею, чтобы следить за американским флотом. И башню продали на металлолом. За 1750 долларов.

– Вот видишь? А что случилось с Николой?

– Да… в общем, ничего. Остаток жизни он провел в одиночестве, в номере гостиницы, в нищете. Начал говорить странные вещи про то, как общался с жителями других планет, рассказывал всем, что изобрел смертельное лучевое оружие.

– Смертельное лучевое оружие – вот единственная крутая штука во всей этой истории. Всё остальное отстой.

– Не отстой, Ларри. Это потрясающая история о силе человеческого духа и бремени, которое приходится нести всякому, кто мыслит не так, как большинство.

– А мне так не кажется.

Пытаюсь найти лучший способ выразить свои мысли. Мне важно, чтобы она поняла.

– Послушай, легко думать, что, если бы Никола был чуть практичнее и реалистичнее, его история так плохо бы не кончилась. Что он бы разбогател, как ему и не мечталось, и смог профинансировать свои исследования из собственного кармана. Нет. Будь Никола Тесла богачом, наш мир сегодня выглядел бы совсем иначе.

– Вот и я о том же. Если он был такой умный, как допустил, чтобы его жизнь превратилась в кавардак?

– Жизнь многих умных людей превращается в кавардак. Правда вот в чем: будь Никола более практичным, он, скорее всего, так и остался бы жить на своей ферме в Хорватии и стал священником, как того хотел его отец. Женился бы на трудолюбивой практичной девушке с соседней фермы и воспитал крепких, практичных детей.

Он не стал бы самым знаменитым человеком своего времени, в его честь не выпустили бы югославскую марку и банкноту с изображением его лица. Не изобрел бы радио – Верховный суд США в 1943 году аннулировал патент Маркони, признав приоритетными работы Николы. Ему не поставили бы памятник на Ниагарском водопаде, где благодаря его гению удалось приручить электричество, и единица измерения плотности магнитного потока не была бы названа теслой.