Тони Джордан - Плюс один

Звонит телефон.

Ларри : Привет, Грейс.

Второй мозг : Слава богу, наконец-то мы встали с дивана! Наш зад уснул!

Первый мозг : Заткнись, пожалуйста, я смотрю сериал. Теперь так и не узнаю, была ли его бывшая подружка зомби.

Второй мозг : Разве вы, зомби, не видите друг друга издалека? Должно же у вас быть тайное рукопожатие или что-то в этом роде.

Ларри : Грейс, ты слушаешь?

Первый мозг : Привет. Как дела?

Ларри : Нормально.

Первый мозг : Как семья?

Второй мозг : Кажется, она хочет поговорить о другом…

Первый мозг : Хорошо.

Ларри : Я ничего не говорила.

Первый мозг : Хорошо.

Ларри : Мама сказала, ты ходишь к психиатру.

Первый мозг : Всё в порядке, спасибо. А у тебя как?

Второй мозг : Зачем ты ходишь к психиатру?

Ларри : Ну?

Первый мозг : Что ну?

Ларри : Ты ходишь к психиатру?

Второй мозг : Тебе бы к пластическому хирургу сходить. Отрастил задницу с тюфяк.

Ларри : Ты что смеешься? Что смешного?

Первый мозг : Ничего. Ничего смешного. Я хожу к всячески рекомендованному Профессору Профессору, который помогает мне построить лестницу в счастливое будущее.

Ларри : Какая-то ты другая. Не хочу, чтобы ты менялась, Грейс. Хочу, чтобы ты была такой, как раньше.

Первый мозг : Я такая же, как раньше. Только лучше. Как дела?

Потом трубку берет Джил. Я вызываюсь посидеть с детьми в выходные, чтобы она с Гарри могла сходить в ресторан на романтический ужин. Я начинаю чувствовать себя увереннее в транспорте: несколько раз уже ездила на автобусе, и, кажется, это у меня неплохо получается. И Ларри вечно зовет меня в гости. Джил говорит, что идея прекрасная, а потом спрашивает Ларри. Оказывается, у детей в таком возрасте вечно какие-то планы, и в выходные Ларри идет к подружке, поэтому это не очень удобно. Ничего личного. Но я и не обижаюсь.

Мне также трудно определиться, куда поехать в отпуск, как Шеймус запланировал. Раньше у меня был список мест, где я мечтала побывать, – я его еще в детстве составила, вырезала картинки из журнала про путешествия. Сан-Себастьян, Испания. Озеро Гарда, Италия. Кения. Южная Африка. Париж. Лондон. Никогда не была ни в одном из этих мест. Но теперь, когда настало время планировать реальный отпуск, мой список совершенно перестал меня интересовать. По правде говоря, я даже не могу его найти. И вообще, вся эта затея с отпуском… Мне от нее не жарко и не холодно. Собирать вещи, потом разбирать… И всё ради чего? Вот вчера по телевизору показывали отличный документальный фильм про пирамиды – это же всё равно что побывать там, к тому же и не отравишься экзотической едой. Ни жары тебе, ни туристов. Но, наверное, ездить в отпуск всё-таки здорово. Только пусть Шеймус сам выбирает куда.

Сегодня иду на прогулку в парк. Холодает, и под ногами шуршат опавшие листья. В парке много разных деревьев, старый фонтан и оранжерея, где уже более века выращивают растения, привыкшие к постоянному теплу, которого не может дать им мельбурнский климат. Впереди меня идет женщина с коляской. Остановившись у скамейки, она берет ребенка на колени. На нем желтый комбинезончик со штанинами, переходящими в носочки. Он сделан из чесаного хлопка и по линии плеча расшит крошечными голубыми птичками. Женщина держит ребенка так, что он стоит на своих крошечных пальчиках, и сюсюкает с ним, морщит нос и трется им о его животик. Ребенок извивается.

Подхожу к соседней скамейке, сажусь и делаю вид, что любуюсь цветами. Мать подкидывает малыша на колене, и я представляю его будущее. Вот ему три года: у него светлые волосы и ободранная коленка, он бежит к ней и плачет, а она берет его на руки, и он утыкается ей в шею заплаканным личиком. Восемь лет: они идут на футбол, взявшись за руки, в другой руке он сжимает флажок и ручку, надеясь получить автограф – надо лишь подождать после матча, и они ждут, потому что она знает, как много для него это значит. Она из тех терпеливых женщин, у которых всегда находится время для самого важного. Шестнадцать: у него трудный период, он вступает в шахматный клуб и решает изучать юриспруденцию, но в двадцать, проведя год за границей по программе студенческого обмена и потеряв девственность в объятиях бразильянки по имени Жанис, объявляет, что сыт по горло, бросает университет и устраивается в Гринпис на полставки, а в свободное время занимается изготовлением грубо сколоченной деревянной мебели, используя в качестве сырья старую древесину, найденную в обломках идущих под снос промышленных зданий. Для него это нечто среднее между искусством и акцией протеста.