Глеб Соколов - Вихрь преисподней

Он глубоко в последний раз затянулся сигаретой и отбросил окурок на кладбищенскую дорожку.

– Ты узнал в Шошо себя! Свою собственную судьбу! Почти свою судьбу! – прошептал потрясенный рассказом Не-Маркетинг. – Но почему?! Почему с ним произошло так?! Кто виноват?

– Никто... Виноват только тот, кто заставил его мечтать... Но никто не заставлял его – он выдумал свою страстную мечту сам.

– Он был странный... Там, где мы оба с ним были, все были немного не такие... Там это было вроде бы и нормой. Там все мечтали. Другие, те которые без мечты, туда просто не приходили. Но вообще, он был странный... Не смог! Не достиг! – сказал Иван Бобылёв.

– Но почему он должен был достичь, бедный Шошо?! – спрашивал Не-Маркетинг. В глазах его стояли слезы. – Кто дал ему это задание?! Кто дал задание тебе?!

– Не знаю... Наверное, я верил, что именно я должен сделать это. Нечто вроде идеи богоизбранности.

– Но почему именно ты, именно ты и Шошо оказались зараженными этой идеей?!

– Просто так... Случайность!

– Не-ет, такого не может быть!..

Кругом были кладбищенские ограды. Старый участок Мазолевских был в живописном уголке кладбища: много деревьев...

– Тысячи людей едят, пьют, ни о чем таком не думают... А ты должен быть искупительной жертвой! Знаешь, я тут видел одного замечательного пьяницу!.. Он сидел себе на ступеньках подземного перехода и ни о чем не думал!

– Откуда ты знаешь, о чём он думал? Странная идея богоизбранности... Она овладевает гордецами, обреченными гордецами, потому что в конце они, как Шошо... Нас было несколько.

– Несколько?..

– У меня было несколько друзей... Я ведь говорил тебе... Я выступал... Когда был мальчиком. Потом – учился... Там я познакомился. Нас было трое: один – я, другой – Мазолевский, третий – Терпигин. Мазолевский, я помню, всё выходил на сцену... Там у нас был зал, где мы учились. Всё, я помню, выходил на сцену в пустом зале, и Терпигин кричал: вот он, посмотрите на него – он мечтает о блестящей сцене... Он заражён её духом. Его ждала ужасная, мрачная, угрюмая судьба... Потом он заболел... Терпигин тоже уже умер... Он тоже похоронен здесь неподалеку!.. Нас было трое... трое... Помнишь ли ты свою тётю, женщину чахлую и неприметную? Она лежит здесь же, на этом кладбище, помнишь ее?..

– Да, конечно... Конечно помню!

– Так вот, знай: и ей владела идея богоизбранности. Однажды – это было очень давно, в юности – разыскивая какую-то вещь, я копался в старом шкафу... Случайно нашел ученическую тетрадь. Это были ее записки, нечто вроде дневника, в котором она рассуждала о собственной богоизбранности. Она считала, что бог предназначил ее для особого, великого жребия... Есть нечто вроде метки, которой отмечены с рождения целые семьи. Она заставляет людей верить, что их судьба будет исполнена необыкновенного и истово ждать, когда оно состоится.

– Но ты же сам сказал, что она была чахлой и неприметной женщиной. Что необыкновенного было в ее судьбе?

– Ничего!.. Но метка-то на ней была!..

– Метка?!.. Обостренного тщеславия? Сумасшествия?!..

– Ты не понял... Помнишь своего прадеда?..

– Как я могу его помнить?!

– Самолет в котором он летел, разбился. Но он чудесным образом остался в живых. При том что ни одного шанса выжить не было...

– И какой же вывод ты из этого делаешь?

– А такой, что если бы он не остался тогда жить, то моя мать не встретилась бы с моим отцом, не родился бы я. В этом чудесном избавлении от смерти моего деда я вижу подтверждение собственной богоизбранности.

– Отец, это чушь, ахинея!

– Не чушь! Не ахинея! – В голосе его чувствовался вызов. – Бог выделяет некоторых людей, отмечает их и затем наталкивает на определенный путь, заставляет идти по нему...

– Но где же он, папа, твой бог?! Он позвал тебя куда-то, но не помог, совсем не помог тебе. Получается, он просто поманил тебя и обрёк на муки. В чём же дело?

– Не знаю! Не знаю!.. Тут, как и везде, отсев: своей десницей бог отмечает больше людей, чем нужно для его целей... Они все избраны им, но про часть из них он в какой-то момент забывает, бросает их... Но они-то уже не в силах забыть, что выбраны им. Выбраны для какого-то необыкновенного, яркого, великого жребия!.. И горе им после этого!.. Я думаю, это не только в моей профессии, это так во всех профессиях. Только там это не так выпукло, ярко, ясно...

– Боже мой! Боже мой! – застонал Не-Маркетинг. – Ты – певец, человек, отмеченный богом, человек, которому бог дал талант, ты – рыл могилы!..