Глеб Соколов - Вихрь преисподней

– Я не могу вам поверить! – вдруг достаточно резко оборвал его Не-Маркетинг. – Вы сами себе противоречите: с одной стороны – «информационный вакуум, не знает, что сказать», с другой стороны, подросток явился к вам без приглашения и, судя по всему, достаточно долго рассказывал вам свою историю!.. Вы говорите, что он подводил рассказ к главному, но всё это означает, что ему не только было, что сказать, но и он умело вёл свой рассказ.

– Да нет же, то, что он рассказывал нельзя воспринимать, как серьезную информацию! – начал опять горячиться господин. – Конечно, это тоже информация, но это не та информация, которую можно было бы рассматривать, как проявление способностей к ловкому оперированию информационными вихрями, это просто подростковая дичь, которая со временем пройдет. А то, что он повел рассказ умело... Что ж, да я слушал его с интересом, но это... Как вам сказать... Это не свидетельствует о его мастерстве рассказчика, тут всё приложилось: неожиданность визита, некоторая странность речей, одна священная обязанность чего стоит!.. Ваша с естра... – он задумался. – Видите ли...

– А что моя сестра?.. При чём здесь моя сестра?! – агрессивно спросил Не-Маркетинг.

– Да нет, не при чём, просто я считаю, что она полностью права! Я знаю, что она хочет, чтобы он уже сейчас начал последовательно готовить себя к будущей профессии, она видит его будущее в профессии экономиста, а все эти подростковые глупости... Она права, сегодня учащиеся начинают специализироваться всё с более и более раннего возраста, так что, когда она ему говорит про необходимость более серьезного и взвешенного отношения к жизни – это полностью верно, хотя, отчасти и запоздало и бессмысленно. Но ей не стоит так беспокоиться – зачем? Он не станет никаким Пензой! Что вы!

– Откуда у вас такая уверенность?!

– Просто я видел некий черновой набросок его статьи в школьную интернет-газету!.. Там был какой-то полный бред, тарабарщина, бессвязная околесица. Он сам показал мне этот набросок, и тут же признался, что над статьей, которая из наброска вышла, в школе все очень сильно смеялись, – её читали на уроках под партами, точно это некий анекдот, некое забавное свидетельство слабоумия, – а на школьный сайт её, конечно, не повесили. В общем, хотя, конечно, вам должно быть очень неприятно это слышать, подросток – ваш родственник, и, естественно, вы хотите иметь повод гордится им, но на те способности, которые так развиты у Пензы, у него нет и малейшего намека. Для меня это даже несколько загадочно, потому, что при его мечте «обогнать по силе информационных потоков самого Пензу», при таких намерениях от него логично было бы ожидать пусть не выдающихся, но хотя бы каких-нибудь способностей к оперированию информациями, хоть какой-нибудь фантазии, но у него не то, что нет особенных способностей, – он даже не дотягивает до нормы, которой обладает в этом смысле самый заурядный человек! Странно! Не знаю, может быть, эти способности скрыты в нём где-то очень глубоко, и он ещё их обнаружит, но мне кажется, что вероятность этого ничтожна. Да и потом, он сам говорил мне, что у него ничего не получается «с созданием информационных потоков». Опять-таки, не получаться – не получается, но при этом, как это следует из его рассказа, он упорно заставляет себя «обгонять Пензу». Кроме того, вы знаете (вы извините меня за такие слова о вашем племяннике, но в данном случае просто невозможно говорить иначе, кроме как начистоту и без всяких церемоний) он ужасно нескладен, бесцветен, безвкусен, а в своих мечтах он видит себя таким же уверенным и разнаряженым, как журналист Пенза. И что самое ужасное: он настолько твердо и решительно поставил себе цель стать «больше, чем Пенза», именно «перещеголять Пензу», что у меня есть серьезные опасения и я даже испытываю, не побоюсь этих слов, суеверный ужас по поводу того, чем всё это может закончится: я вижу в этом подростке такие чудовищные залежи упорства, и такую феноменальную неспособности сдаваться и признавать своё поражение, что мне, честное слово, просто хочется попросить вас, и вашу сес тру, его мать, присматривать за ним как можно внимательнее, можно сказать, просто следить за ним... В данном случае, это оправдано. Эта дорога никуда привести его не может, но и свернуть он с неё не в состоянии... Что-то будет...

– Эта дорога его никуда привести не может, но и свернуть он с неё не в состоянии, – повторил за господином Не-Маркетинг.

– Да, понимаете, это ужас, ужас, ненормальное состояние, какой-то дикий фанатизм в достижении бредовой цели, неминуемо переходящий в крайнее отчаяние, с которым он начинает бороться за недостижимую победу. И при этом представьте себе, в ком такие жуткие страсти бушуют: подросток ещё, маленький худенький мальчик, бедный, запутавшийся ребенок... Мне, когда я его слушал, хотелось только одного – иметь в ящике стола какую-нибудь интересную игрушку, чтобы дать её ему, отвлечь его от его кошмарных переживаний, вернуть его обратно в его спокойное, счастливое детство, которое у него, безусловно, было еще совсем недавно, может быть, еще меньше года тому назад, прочь от всех этих «во мраке», «священной помощи» и прочей белиберды, от которой он и сам ужасно устал.