Глеб Соколов - Ужасы перистальтики

Наполеон Бонапарт! Ночь перед славой!..

Он вышел из магазина. Было уже темно, до дому еще было минут десять – пятнадцать ходьбы. Если где-нибудь по дороге на него набросится бомж, с такими сумками он далеко не убежит. Правда сумки можно бросить... Но если бомж набросится из-за угла и неожиданно, сумки в руках помешают оттолкнуть его.

Замелькацкий зябко поежился и перехватил поудобней ручку одного из пакетов. Что за жизнь?! То атаки в самый неподходящий момент, то какие-то заразные бомжи!

– А-а, сосед!.. – проговорил увидев его писатель, куривший, по своему обыкновению на лестничной площадке. Вид его был мрачен.

Он уставился на сумки Замелькацкого, полные провизии.

– Гостей что ли собираетесь принимать?

– Почему...

– Так... Обычно такие закупки делают в ожидании гостей, – с равнодушным видом проговорил он.

– Может быть я просто запасаюсь впрок... Чтобы в магазин лишний раз не ходить?

– А туда лишний раз и не надо ходить!.. – писатель со злостью швырнул окурок в пепельницу и направился к своей двери. – Как ни придешь, то новые цены!.. Вам-то что! Вы неплохо зарабатываете! А что делать мне?!..

– Вы же говорили, что между нами нет никакой разницы!.. Что бы я не делал, мы все равно будем находиться с вами на одном и том же уровне... Говорили так?..

– По-моему, мы условились, что всего сказанного как будто и нет!

– Ах ну да! Извините! – усмехнулся Замелькацкий.

– Хорошее винишко! – проговорил вдруг писатель, уставившись на выглядывавшую из сумки этикетку. – А говорите, гостей не ждете... Что же получается: один, сам с собой... Вряд ли бабушка распивает вместе с вами... Да-а, я смотрю, что с деньгами, что без – радость-то в жизни одна: одинокий стакан, бутылка... Чем вы отличаетесь от моего соседа по коммуналке?.. Он, как и вы, по ресторанам не ходит!.. Сбегает с утра за бутылочкой и сидит... Тишайший человек!.. Смотрите, сопьетесь, с работы выгонят!.. Превратитесь из полного надежд молодого человека в...

Видя, что слова его и так произвели эффект, писатель, не продолжая, довольный, скрылся за своей дверью.

Замелькацкий поставил пакеты на пол и полез за в карман ключами... Он посмотрел по сторонам: в подъезде давно не делали ремонт, стены были обшарпаны и исписаны всякой нецензурщиной. Чертово место!..

Нет, нет, это все не его! Вот сейчас ему позвонит Ариелла и все закружится в волшебном, сладостном вихре!.. И куда-то провалится и этот писатель и эти стены, – все это останется, но уже не с ним, не в его жизни!..

Он открыл дверь и шагнул в квартиру. На мгновение ему стало страшно: он чувствовал, что слишком погружается в свои иллюзии... Нет, она позвонит, позвонит! Все это не иллюзии!.. Опять его охватило лихорадочное возбуждение, но все же, Наполеоном Бонапартом он себя больше не чувствовал. Бабки дома не было. Он отнес пакеты на кухню и прошел к себе в комнату. Прикрыл дверь, но света не зажигал – того, что проникал снаружи сквозь незашторенные окна было достаточно: комната была освещена призрачным сиянием.

Замелькацкий подошел к столу: с портрета в газете на него смотрел миллиардер Михайлов – бесстрастный и загадочный человек-робот. Такой же как и его дочь...

Он посмотрел вдаль: там, в темноте весенней ночи было зарево от огней его улицы, где он сидел в баре и пил бокалами вино: шикарные машины, рестораны набитые разнаряженой публикой... Заветный галстук по-прежнему висел на спинке стула, но он больше не был Наполеоном Бонапартом. Он был затравленным, измученным безнадежной любовью Замелькацким. Она не позвонит, она никогда не позвонит. Все это было иллюзией, бредом... С чего он взял?!..

Он прошел на кухню и залпом выпил весь заготовленный впрок запас лекарственного пойла – что-то около трех четвертей литра. Не подействовало... Странно, но не подействовало ни капельки.

«Выжить!.. Как же мне теперь выжить?!» – с тоской думал он.

Этот подлец-писатель опять испортил ему настроение!..

«Они заинтересовались моим резюме! Они очень заинтересовались мной!» – твердил он про себя, тщательно и стараясь ни в коем случае не порезаться, выбривая лицо.

«Мужчина, порезавшийся при бритье выглядит омерзительно...» – где-то вычитал он однажды и хотя так ни капельки и не понял, что же в этом такого особенно омерзительного, но порезов стал тщательно беречься. Особенно в такой день!..

«В такой день!» Он уже хлебнул пойла, подействовало. Но как-то не очень надолго и ему бы хотелось хлебнуть сейчас еще, но он опасался надуваться перед ответственным делом... И без того он вчера слишком плотно поужинал: все сидела занозой мысль про витамины... Неизвестно, как там с витаминами, но живот, кажется, до сих пор, раздут, как барабан... «Ох, не к добру все это, не к добру!»